замке.
— Если бы он остановил Годдарда и Локли, запретил бы им использовать двейл, чтобы добывать зубы у бедных людей, много жизней было бы спасено.
— Мы сейчас не можем раздувать скандал вокруг этого. Подумайте, что начнется, если все подробности этой истории станут достоянием гласности.
Лорд Хартфорд несколько секунд смотрел на меня внимательным взглядом, перебирая пальцами свою длинную бороду.
— Вы показали, чего стоите, мастер Шардлейк. Не хотели бы вы работать на меня, как когда-то работали на лорда Кромвеля?
— Благодарю вас, милорд, но если я чего и хочу, так это спокойной жизни. Я работаю в суде прошений и пытаюсь учредить больницу для бедных, для чего собираю средства среди юристов Линкольнс-Инн.
— Мой брат Томас вскоре покинет Англию, чтобы занять пост посла в испанских Нидерландах. Я знаю, он был жесток по отношению к вам, и извиняюсь за него. Вы его больше никогда не увидите.
— Не принимайте это близко к сердцу. Издевки меня не задевают. Я много их наслушался за свою жизнь.
Он склонил голову в знак признательности.
— Я тоже очень хотел бы помочь бедным людям. Последние годы выдались для них особенно нелегкими. Возможно, я сумею помочь вам в осуществлении ваших планов. Мое покровительство может оказаться весьма полезным для вас, точно так же, как ваши навыки — для меня.
— Простите, милорд, но я не создан для публичной жизни и не умею принимать жесткие решения, без которых не обойтись людям вашего круга.
Лорд Хартфорд посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом, но кивнул.
— Будь по-вашему, — тихо проговорил он. — Вам в последнее время и без того пришлось настрадаться, и теперь вы будете долго приходить в себя. Но все же подумайте над моим предложением.
— Коронер Харснет едва не утопил меня. Мне казалось, хотя бы поэтому он мог бы навестить меня, но он не соизволил.
— Не думаю, что решение открыть сливные ворота он принял с легким сердцем.
— А я полагаю, что это его решение было исполнением Божьей воли. Много ли домов оказались затоплены?
— Некоторые действительно залило водой.
— Почему же Харснет решил, что мы с Кантреллом находимся внизу? — с любопытством спросил я.
— Засов на крышке люка, ведущего в канализационные тоннели, был закрыт не до конца, хотя Кантрелл думал иначе. Харснет сразу понял, что кто-то спустился вниз. Но поймите, мастер Шардлейк, если бы Харснет и его люди бросились бы вам на выручку по тоннелю, Кантрелл наверняка убил бы вас раньше, чем они подоспели на помощь.
— Да, такая вероятность была, но коронер должен был понимать, что, выпуская в тоннель такую огромную массу воды, он убьет нас обоих. Это настоящее чудо, что мне удалось укрыться от потока в нише и что уровень воды опустился раньше, чем я успел утонуть.
— Коронер решил, что следует поступить именно так.
— Милорд, если люди, состоящие на службе в Уайтхолле, полагают, что поступать следует именно так, я предпочту остаться адвокатом.
Поняв, что он потерпел поражение, лорд Хартфорд встал, и я подумал, что мы с ним вряд ли увидимся снова. Он был амбициозным царедворцем и пытался собрать вокруг себя людей, которые работали бы на него. Он также был человеком принципов, как Кромвель. Но при всех его способностях лорду Хартфорду было не суждено стать вторым Кромвелем, ибо он был подвержен слабостям. Таким, например, как трогательная любовь к своему брату.
— Как поживает ваш помощник Барак?
— С ним все в порядке. Он получил очень сильный удар, но, к счастью, у него крепкая голова.
— Я хотел бы повидаться с ним, прежде чем уйду. Чтобы поблагодарить, в том числе и от имени архиепископа.
Я позвал Джоан и велел привести Барака. Вскоре тот появился, бледный, с запавшими глазами. Он отвесил лорду Хартфорду глубокий поклон, а тот выразил ему благодарность за все, что он сделал.
— Я пытался уговорить вашего хозяина работать на меня, — сказал он. — Нашлось бы место и для вас, как для его помощника. Я мог бы пообещать вам обоим увлекательную жизнь. Может быть, у вас получится убедить его?
С этими словами лорд Хартфорд поклонился и вышел из комнаты. Когда звук его шагов затих, Барак повернулся ко мне.
— Убеди мою задницу, — пробормотал он, видимо адресуя эту реплику ушедшему гостю. — Хватит с меня. Я и без того едва не потерял все, что имел.
— Это точно, — с улыбкой откликнулся я.
Вернувшись из Чартерхауса, мы обнаружили, что вещи Тамазин исчезли, а Барака на столе дожидается записка. Тамазин перебралась к своей старой подруге, которой два года назад помогала в приготовлении сладостей, столь любимых королевой Кэтрин Говард. Барак не захотел показать мне записку, но сказал, что, по словам Тамазин, ей предложили вернуться на прежнюю работу. Теперь, когда король должен был жениться на Кэтрин Парр, загодя создавалась обслуга для будущей королевы, и дворцовый камергер набирал опытных слуг. Тамазин приняла это предложение, а вместе с ним получила и жилье в Уайтхолле. Тамазин писала, что им с Бараком следует некоторое время пожить отдельно, и просила его не искать с нею встреч.
Джек был сражен наповал, и мне стоило больших трудов удержать его от того, чтобы немедленно помчаться в Уайтхолл и устроить объяснение с женой. В конечном итоге он согласился немного подождать. Но главное состояло в том, что он наконец-то понял: быть с ней — вот что желанно ему больше всего на свете.
— Скоро ли мы вновь вернемся к работе? — спросил он. — Мне необходимо чем-нибудь занять мозги.
— Через несколько дней, Джек. Сначала я должен кое-кого навестить.
К концу недели я уже был на ногах, но все же чувствовал себя слабым и больным. Я отправил Барака в суд прошений с сообщением о том, что смогу приступить к работе со следующего понедельника, и мой помощник притащил кипу новых дел. Читать их было для меня истинным удовольствием, поскольку я почувствовал, что наконец-то вернулся к прежней жизни.
В воскресенье я оседлал Бытие и отправился в город.
Первым делом я собирался посетить Гая. На дворе было двадцать второе апреля. Минуло ровно четыре недели с тех пор, как погиб Роджер и начались все последующие ужасы. Стояло тихое весеннее утро, и я неторопливо ехал по улицам Лондона. Даже этот мрачный город сейчас казался чистым и светлым. Серо-коричневые тона улиц смягчала зелень деревьев, растущих в церковных дворах. Благодаря обильным дождям, пролившимся на город в последние дни, все вокруг цвело и зеленело.
Я полагал, что в воскресный день застану Гая дома. Он, должно быть, уже сходил в церковь и засел за свои книги. Последние десять дней я ничего не слышал о нем, хотя сам, еще лежа в постели, послал ему весточку с сообщением, что убийца найден и погиб.
Когда я привязывал Бытие у дома Гая, мое сердце трепетало. Вдруг он скажет, что нашей дружбе конец, и выгонит меня вон? Подойдя к двери лавки, я с удивлением обнаружил, что она открыта, а изнутри доносятся знакомые голоса. Я неслышно вошел и, осторожно ступая, подошел к двери приемной. Сквозь узкую щелку я увидел закрытый том Везалия, лежащий на столе.
Голос Пирса, доносившийся из приемной, звучал глухо, но был острым, как скальпель.
— Вы, старый черномазый мерзавец! Если бы этот адвокатишка заявил властям, что я вор, меня могли повесить ко всем чертям!
