Когда Павлов вернулся, позвякивая ледяными кубиками в стакане, выглядел он куда довольнее прежнего – отвык пить виски с водой и напробовался, пока смешивал. Катька сидела посреди комнаты, присматривая за катающимся туда-сюда пылесосом. На завлаба кошка едва покосилась.
– Красивые все дурочки, – сообщил Павлов. – Вот увидишь, когда моя с работы придет, вы сразу подружитесь. Родственные души.
Он достал мобильник и, поковырявшись в меню, дал пылесосу отбой. Тот убрался в угол и затих.
Катька секунду помедлила, затем встала, сунулась к пылесосу и… Не наобум, а прицельно нажала кнопку! И в полном восторге уселась наблюдать за работой бытовой техники.
Пришлось отрубить аппарату питание. Кошка еще потеребила кнопку, разочаровалась, примерилась было дать непослушному пылесосу тумака, но – Павлов не успел крикнуть «Фу!» – сама передумала.
– Не все красивые дурочки, – подытожил завлаб. – Иди сюда, будем смотреть кино.
Телевидение Катьку заворожило. Сначала она, конечно, ткнула лапой монитор, озадачилась, попробовала заглянуть за висящую на стене панель, озадачилась еще больше, но дальше по логической цепочке – в комнату за стеной – не пошла, а начала просто смотреть! Павлов глядел, как она прядает ушами, садится то поближе к изображению, то подальше от него, и размышлял. У трехцветки все получалось слишком легко. Пылесос освоила за пять минут. К телевизору кошки привыкают дольше, а эта сразу, кажется, уяснила, что он просто картинка. Зрение у «Клинков» типично кошачье. Мозг, в общем, тоже. Если не считать объем. Но у тигра, допустим, мозги не меньше. А потянет он те же задачи, что базовый «Клинок»? Тигр – с чипом, с программой, заботливо выращенный человеком, грамотно замотивированный на боевую работу?..
После минутного раздумья Павлов пришел к выводу: тигр не потянет. Более того, завалит все тесты, после чего у него разовьется зверский комплекс неполноценности, бедолага впадет в депрессию и сдохнет.
Приняв еще полстакана, завлаб почувствовал, что мог бы доказать эту теорию на полном серьезе.
Почему-то тигра было не жаль. А жалко было рыжиков.
Катька улеглась у хозяина в ногах – все еще с оглядкой на телевизор, но уже задремывая. Павлов легонько погладил кошку и оставил в покое.
«Что же ты все-таки за зверь, а, образец ка десять эр десять?»
Кошек не дрессируют в общепринятом смысле. С ними играют, провоцируют совершать некие действия, а потом стараются материал закрепить. И кошка не выполняет много разных элементов. Даже собачий «общий курс дрессировки» уже перебор для кота. Может, кот и в состоянии. Но просто не будет, и конец. Пока ты его не убедишь, что без наработанной команды «рядом» и хорошего навыка апортировки жизнь кошачья пройдет зря. А убедить – как? Да проще сразу зарезаться.
Никто не делает больше, чем ему надо для пропитания и удовлетворения эмоциональной сферы. Ни на коготь. И не понимает больше, чем имеет смысл понимать – для тех же надобностей.
Очень по-человечески, не правда ли?
Получается, у Катьки запрос по эмоциям намного выше, чем у собратьев, и кошачьих вообще. Ей, чтобы быть счастливой, требуется масса впечатлений, а главное – переработанного опыта. Она хочет решать задачи, усложняющиеся с каждым днем. Навыки «Клинка» в чем-то помогают ей, но в чем-то и мешают. Хотя… «Даже неси Катька сознание обычной кошки, пылесосу все равно пришел бы конец, – подумал завлаб. – Хватит жалеть технику. Уже тю-тю, проехали. Дано: нашей «десятке» для полного счастья надо быть сообразительной. Вопрос: чем это спровоцировано?»
В последний раз голову Катьке сканировали полтора месяца назад. Чип сидел криво, некоторые связи не просматривались, какие-то установились нечетко. В том числе и выход на центр послушания, между прочим. Могло там еще что-то прирасти или отвалиться? Допустим. «Решено – завтра же голову под сканер! Но даст ли новая информация наводку, как решать задачу с рыжиками?»
Запищал мобильный. Катька на секунду полупроснулась, но только чтобы улечься поудобнее.
– Уважаемый коллега! Ты где? И увидим ли мы тебя сегодня?
– Я дома. На фирму заеду часам к девяти, буквально на пару минут.
– Нет, это несерьезно. – Шаронов, судя по всему, огорчился. – А знаешь… Я сейчас к тебе подскочу!
– Только без собаки! – выпалил Павлов.
– Какой собаки? Откуда у меня на работе собака?
– Да, я не подумал. Ну, заезжай. А вообще – зачем? Что-то случилось?
– Груб и негостеприимен, – заключил Шаронов. – Замкнут, подавлен. Нетрезв? Да и пес с тобой. А я тут выяснил кое-что насчет твоей последней работенки. Интересный оказался заказец. Чисто западня на Слонопотама. В смысле – влететь мог только крупный, сильный и глупый зверь. Вроде некоторых.
– Приезжай немедленно! – сказал Павлов, усилием воли отдергивая руку, тянущуюся к бутылке.
С улицы в прихожую Павлов зашел первым. Катьки не было видно. Завлаб отщелкал «ко мне», из-за косяка высунулась настороженная морда.
– Я так и думал! – воскликнул Шаронов, протискиваясь мимо Павлова и снимая плащ. – Котами меня еще не травили. Но надо ведь когда-то начинать!
– Засаду устроила, – констатировал Павлов без особого сожаления. – На всякий случай. Освоилась, значит. Признала дом своим.
– Привет, мясо! – бросил Шаронов кошке. – А ты хорошо смотришься в интерьере! Прав был твой папочка – создаешь уют.
– Мясо? – Павлов это слово расслышал, но хотелось переспросить. В институте так называли кандидатов на переработку. Не мясо, конечно, из них выходило – кормовая мука. Хотя, если верить слухам, однажды Шаронов какого-то своего мутанта списал целиком, а сдал покусочно и с солидным недовесом.
– Самое что ни на есть, – сказал Шаронов. – Красивое такое рыжее мясцо. А я предупреждал.
– Слушай… Это правда, что ты один свой образец съел?
Шаронов типично собачьим манером повернул в сторону коллеги один глаз, а за глазом уже – голову.
– Не уходи от темы, – буркнул он. – Ну, съел. Частично. И не в одиночку, а рабочую группу привлек. Давно это было. Я разозлился тогда очень, когда вояки модель забраковали. И устроил первобытный отходняк по ушедшему другу. Угостил и прижизненных врагов покойного. Некий полковник Бондарчук потом блевал целый час. Когда его просветили, кем именно водочку закусывал.
Катька вышла из гостиной, осторожно Шаронова обнюхала и села рядом с Павловым – на предмет, если гость попробует хозяина загрызть. Не нужно было заканчивать биотех, чтобы понять ее мотивы, тут и ребенок бы догадался. Шаронов кошачий демарш проигнорировал.
– Съедобно было?
– Да как сказать. Нормальная собачатина. Психологически жрать невозможно, а физиологически очень даже. Это был такой «Молот», ты вряд ли слышал. Прекрасный зверь. И он теперь во мне. – Шаронов похлопал себя между животом и сердцем. – Сколько лет прошло, а я, наоборот, все лучше его чувствую. Когда нужно по жизни озвереть, просто выпускаю дух умершего на волю.
– Ты это серьезно?.. – Павлов даже назад подался, чем Катьку насторожил и заставил подобраться чуть ли не в боевую позицию.
– Бухой! Протрезвейте чуточку, а?
– Да я ничего вроде бы.
– Тогда пойдем. – Шаронов повернулся и ушел в гостиную, оставив Павлова с Катькой по-дурацки таращиться и напрягаться.
Зазвенело в баре стекло, подъехало к столу поближе кресло.
– О-о, да ты опять закурил, уважаемый коллега! – раздалось из комнаты. – Хреново тебе, значит!
– Вот такие у нас друзья, – сказал Павлов кошке. – Ладно, ты со мной или как?
Шаронов разглядывал тот самый «Курвуазье».
– Ты же за рулем, – сказал Павлов.
– Мне начальник ГАИ разрешил. Мы теперь друзья до гроба, я его суку крыть буду.
– Крыть? В каком смысле? Чем?
