по воле случая. Наяву нечто подобное происходило со мной в Синтре и в других местах, не сохранившихся в памяти.
Мне очень хотелось вернуться в Синтру — ради Бадагаса, укрытия, в котором мы могли бы спрятаться в случае ядерной войны, более надежного, чем любой сверхпрочный бункер. А рядом с Кордовой, как поведал мне Кортези, находился подземный город Сандуа, прямо под усадьбой с тем же названием, где сейчас размещается психиатрическая лечебница и центр для реабилитации наркоманов. Еще одно убежище было в Праге, рядом с Ольшанским кладбищем; в Лондоне оно находилось возле парка Сент-Джеймс. Где-то далеко на Востоке было место под названием Земля Коккайне, где люди жили в роскоши и довольстве, — возможно, та самая «Индия», про которую писал Ктесиас,[92] таинственная земля, укрытая в Тибете. Поверить в такое было непросто, но я ведь сам побывал в Бадагасе. Мне захотелось вернуться на Яблочный пляж, чтобы увидеть, как река несет в океан спелые фрукты.
XXVIII
Пока в порту я дожидался отплытия — наш кораблик долго не отправлялся, потому что посланный за нами человек ушел на рынок покупать продукты для обитателей Пальмизаны, — меня заинтересовало судно под названием «Вызов», стоявшее на якоре возле кафе «Побережье». Больше всего судно походило на Ноев ковчег; над кормой высилась большая надстройка, а каюты, наверное, располагались внизу.
Я уселся в кафе перед окном, заказал чай с лимоном и развернул газету.
Мне подумалось, что «Вызов» — корабль экологов, но, оторвавшись от чтения и бросив взгляд в окно, я застыл, как громом пораженный. На палубе «Вызова» появилось несколько человек, одетых в черное, точно злодеи из американских триллеров. Они смахивали на занятых своим подлым делом шпионов, но меня потрясла не одежда этих людей — троих из них я узнал в лицо. Рикардо, Витор и Смит! Здесь, на Хваре! Боже мой, кто мог себе такое представить?
Это не могло быть случайным совпадением. Неужели они распознали, что их экземпляр «Книги» поддельный? Или, обуреваемые жаждой власти, хотят похитить и вторую рукопись? Или просто приехали отдохнуть? Рикардо очень любил приглашать друзей в морские круизы.
В любом случае, мы оказались меж двух огней. И «Моссад», и Рикардо охотились каждый за своим экземпляром, значит, мы влипли.
Как я посмотрю Лансе в лицо? Он сразу поймет, что мы выкрали из его дома рукопись, которая хранится теперь у Джейн. Мне нужно срочно поговорить с Джейн!
Прежде я успокаивал себя мыслью, что троица толком не рассмотрела оригинал, но упустил из виду, что Витор в этом деле специалист, что ему ведомы секреты Великого делания и что он ни перед чем не остановится, лишь бы завладеть подлинником. Скорее всего, Витор и его товарищи разобралась, что у них в руках «Книга каббалы», тогда как им нужна «Книга еврея Авраама», раскрывающая тайны философского камня.
Мне следовало осторожно покинуть кафе, пока меня не заметили. Оставшиеся без ответа вопросы бурлили в моем мозгу. Приглашая меня в свой лондонский дом, знал ли Рикардо, что со мной станется потом? Почему он рассказал мне про свою жизнь в Лиссабоне и Синтре, почему передал копию «Книги»? Мне вдруг подумалось, что Рикардо — друг Фламеля. Я не имел возможности найти ответы на свои вопросы, и загадки множились, превращались в неразрешимые проблемы.
Выскользнув из кафе, я не стал пересекать порт, а углубился во внутренние улочки в поисках выхода на площадь, чтобы добраться до гостиницы с другой стороны. Я прошел мимо кафе «Кольцо», мимо «Сидра», где мы обычно выпивали по вечерам — оба заведения были еще закрыты. Открыт оказался только «Солнечный Карл и», где я увидел Барбьери, Виолету, Джейн и Клаудию. Я торопливо поздоровался с друзьями и рассказал Джейн о том, что видел, а она не замедлила ввести в курс дела остальных, ведь нам следовало предусмотреть все варианты развития событий. Люди в черном могли оказаться опасными.
Велько очень сурово посмотрел на меня и покачал головой, упрекая за то, что я сразу ему не доверился. В ответ я лишь пожал плечами.
Барбьери достал мобильник, и через десять минут появился пожилой мужчина, которого Велько представил как своего дядю, тоже Велько. Велько-старший передал племяннику большую спортивную сумку, весьма увесистую на вид; когда сумку поставили на пол, раздался металлический лязг, и у меня отпали все сомнения: в сумке было оружие. Загадочный родственник попрощался и исчез, а наш Велько, наш испытанный друг, по-военному велел отправляться на судно.
Небо затянули тучи, хотя синоптики обещали всю неделю безоблачную погоду. Облачность не предвещала ничего хорошего: будет дождь, сильный ветер, возможно, буря.
Пока у пассажирского трапа мы дожидались рулевого нашего скромного суденышка — простой моторной лодки, я спросил Велько о его прошлом, о Балканской войне. Старый командир только устало отмахнулся: я выбрал неудачный момент, к тому же Велько на меня злился. Сделав еще одну попытку, я получил в ответ лишь пренебрежительный взгляд. Я уже готов был отказаться от расспросов, но тут Барбьери улыбнулся. По-видимому, он понял, что я не доверял ему потому, что плохо знал; у нас просто не было времени, чтобы как следует узнать друг друга. Мы с Виолетой и Джейн поселились на острове Свети- Клемент и только ненадолго вернулись на Хвар, чтобы принять участие в празднике. Да, времени было слишком мало, но, может быть, когда-нибудь наступит удачный момент.
Велько обнял меня и хлопнул в знак примирения по плечу:
— Мы еще пообщаемся, приятель.
Виолета и Джейн взглянули на нас и закивали, словно говоря, что все в порядке, что нам теперь нужно держаться вместе. Барбьери с улыбкой обернулся к девушкам.
Мы отчалили, и спустя несколько минут гавань Хвара почти скрылась из виду. Я сидел на корме, глядя назад: остров удалялся, никто нас не преследовал, ничего особенного не случалось.
Минут через десять Велько подозвал меня, раскрыл сумку, принесенную его дядюшкой, вытащил оттуда огромный пистолет и попытался вручить мне. Меня передернуло, но Барбьери не отставал:
— Умеешь с ним обращаться?
— Нет.
— Владеешь вообще каким-нибудь оружием?
— Нет.
— И в армии не служил?
— Нет!
Барбьери был в отчаянии; потом он расхохотался.
— Что ж тут поделать, — вздохнул я.
— Ну хоть на что-то ты годишься?
— С таким оружием — вряд ли.
— Но чем ты занимался во время войны в Испании?
— Меня тогда еще не было на свете. Я родился тридцать лет спустя.
Велько рассмеялся. В нем было что-то от безумца и от мечтателя, от миролюбивого человека, ставшего таким, каков он есть, в силу не зависящих от него обстоятельств. Спрятав пистолет обратно в сумку, он пообещал:
— Я научу тебя стрелять. Человек должен уметь делать все. Я тоже был пацифистом, пока сербы не ухватили нас за яйца.
Потом Барбьери принялся показывать мне островки, проплывавшие справа и слева.
— Велько, на войне было очень тяжело? — спросил я.
— Это были четыре ужасных года. Все утихло совсем недавно. Не забывай, война закончилась только в девяносто пятом.
Пока мы шли на остров Свети-Клемент, Велько подробно рассказывал о нынешнем положении Хорватии, о здешних неурядицах, о непонимании со стороны остальной Европы и, самое главное, о всеобщем неведении относительно того, что здесь происходит. Он долго говорил о достоинствах и
