Замечание повисло в воздухе, как невысказанный вопрос.
– Мы вместе росли, – объяснил Конрад, – почти как брат с сестрой. Она... то есть они с мужем до сих пор помогают мне, когда могут.
Обрывки воспоминаний проплыли в сознании: двое детей, деливших пополам галеты, сидят на конце мола, болтая ногами над водой. Картина сразу распалась на куски, как дробились в воде их отражения тем давним полуднем, потому что гость продолжал болтать.
– Вы сирота? Поэтому жили в их семье? Конрад раздул щеки, потихоньку отдуваясь.
– Что было, то прошло, – строго сказал он.
Вот тебе и беседа о духовном! Он бы не замедлил оборвать этот разговор, но у Фабиано был такой разочарованный вид, что отшельник добавил:
– Да, мой отец был анконским рыбаком. Бог забрал его, послав бурю, когда я был совсем мал. Родители моны Розанны взяли меня к себе. Они сочли, что мне следует дать образование, и в пятнадцать лет передали меня братьям. Теперь, четырнадцать лет спустя, я здесь, и это – вся моя история.
Он помешивал суп, и глаза немного слезились. Он вытер их рукавом и собирался сказать что-то о луковом запахе, но мальчик опередил его.
– А мать ваша где была?
– На небесах, несомненно. Отец рассказывал, что, дав мне жизнь, она умерла, призывая Благую Деву.
Запах вареных бобов наполнил хижину. Мальчишка глубоко вдохнул и поскреб в затылке.
– Мне нравится слушать рассказы о жизни людей. Я бы хотел всегда странствовать по миру, собирая такие истории, как фра Салимбене. Вы знаете фра Салимбене?
Конрад поджал губы.
– Не этого брата тебе следовало бы почитать примером, – промолвил он. – Скажи-ка лучше, зачем ты меня искал?
Он заглянул в темные глаза, в которых вдруг сверкнули слезы сочувствия, и все понял.
– Брат Лео? – сам ответил он на свой вопрос.
– Да.
– Он умер в мире?
– Воистину, в той самой хижине, где скончался святой Франческо.
– Должно быть, его это утешило.
Отшельник присел на пятки. Кончина друга и наставника не была неожиданной. Как-никак, Лео прожил больше восьми десятилетий. И все же его смерть была ударом.
Кто в силах проследить промысел Божий? Лео молил забрать его вместе с учителем, святым Франциском, однако Господь послал ему еще полвека жизни трудов и писаний. Маленький инок стал для основателя не только учеником, но и сиделкой: сам менял повязки и втирал мази в язвы, проступившие на руках, ступнях и на боку после видения на Монте Ла Верна. Он же был и секретарем, и исповедником святого, и если бы стремился к власти, то стал бы самым влиятельным лицом в ордене. Но Франциск избрал его спутником именно за чудную простоту. По излюбленной привычке давать прозвища, он перекрестил Лео-льва во fra Pecorello di Dio – Ягненочка Божьего.
Даже молодые братья, каким был Конрад, слышали о его знаменитой стычке с Элиасом после смерти Франциска, когда Лео разбил огромную вазу для пожертвований, собранных генералом ордена на строительство новой базилики. За непокорность Элиас приказал бичевать его и изгнать из Ассизи. Лео удалился в глушь и там писал трактаты, обличая слабости и пороки братии. Он стал совестью ордена, хранившей устав и заветы святого Франциска, и тем внушал ненависть партии конвентуалов.
Конрад задумался, способен ли фра Бонавентура, нынешний преемник Элиаса, подняться над старой ссорой.
– Генерал достойно похоронил брата Лео? – спросил он.
– О да. В базилике, рядом с его товарищами. Говорят, эта высшая честь.
– И он ее заслужил, – добавил Конрад.
Пока Конрад мешал похлебку, мальчик откинул капюшон. Черные, коротко остриженные волосы едва прикрывали мочки ушей. В миндалевидных глазах застыла настороженность испуганного олененка, а длинные ресницы еще подчеркивали это выражение. Молочно-белая кожа на щеках и на висках была такой прозрачной, что даже в полумраке Конрад различал узор жилок. Мальчик широко улыбнулся, дрогнули ноздри прямого длинного носа. « Благородный нос, – подумалось Конраду. – Малыш явно слишком миловиден, чтобы жить среди старших братьев, в особенности тех, что избрали образ жизни черных иноков. Одному Богу известно, какому множеству монашеских пороков они научились подражать».
Увидя, что Конрад перестал мешать варево, мальчик достал из-под стола свой мешок и извлек из него скатанный пергамент.
– Мой наставник в послухе велел передать вам это письмо. Фра Лео настаивал, чтобы оно непременно было вручено вам после его смерти.
Отшельник развернул перед огнем свиток выделанной овечьей кожи и несколько раз просмотрел.
– Что там говорится? – спросил Фабиано.
– Письмо не запечатано. Меня удивляет, что ты его не прочел. Разве наставник не обучил тебя грамоте?
– Немного. Я сумел разобрать только несколько слов. Я попросил прочитать его братьев, которых встретил по дороге, но те сказали только, что там... ничего интересного.
