вещах опытность. И после говорил об этом со священником, приобщавшим его.
14 сентября. — Был у обедни[105].— Vinet. — Ходил гулять вместе с Натальей Петровной. — Видел печальную свадьбу. — <зачеркнуто>, которая есть естественное следствие ложного положения в жизни. Ложное положение дает ложное настроение духа, которое в другом положении заставляет ложно действовать и чувствовать и даже ложно видеть вещи. Человек запутан и потому не видит, когда неправ сам, а думает, что терпит от других то, что явно его собственное дело.
15 сентября. — Письмо к Васе. — Свербеев. — Несвицкая. — Vinet.
16 сентября. — Доверенность. — Вечер у Жуковской. Замечательный альбом венских живописцев. «История Церкви Ветхозаветной и Новозаветной в 12 картинах» живописца <нрзб.>[106]. — 1-я. Пресвятая Троица. Каждое из Божественных Лиц изображено в виде человека на верхней половине листа. На нижней же половине под каждым Лицом — Ему особенно приписываемые действия Божества. Под изображением Бога Отца — сотворение мира, т. е. первая чета людей перед деревом добра и зла, говорящая с змием. Под изображением Бога Сына — Распятие. Под изображением Духа Святаго — сошествие языков. Дух Святый изображен в виде мужа сидящего. Вокруг главы его сияние из огненных языков. Мантия застегивается изображением голубя. Самая неудачная из всех картин. — 2-я. Патриархи[107]: Адам и Ева, Енох, Ной, Мелхиседек, Авраам, Исаак и Иаков. Все идут один за другим. Ева обращается назад, назади видит вдали за собою грядущего Искупителя. — 3-я. Иосиф, Аарон, Моисей, Иисус Навин, Гедеон, Самсон, Самуил. — 4- я. Пророки[108]. Особенно замечательно лицо Исайи. — 5-я. Сивиллы[109], пророчившие о Искупителе. Лица странные, безобразно вдохновенные. — 6-я. Благовещение. — 7-я. Час Рождения Искупителя: Ангел возвещает пастухам: Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человецех благоволение[110] . Ангел в виде юноши. Небеса исполнены ангельских ликов, едва заметных, как бы облака. — 8-я. Следы действий Спасителя на современную Ему историю: волхвы с звездою; Иоанн Креститель, вифлеемские младенцы, Распятие. — 9-я. Апостолы. — 10-я. Святая Церковь в виде колесницы, на которой сидит Господь Иисус Христос с Крестом в руках, и перед Ним, сложив руки с благоговением, Пресвятая Дева. Колесницу везут четыре животные, виденные Иезекиилем[111]. Колеса поворачивают четыре учители Латинской церкви: Иероним, папа Григорий, Амвросий и Августин [112].— 11-я. Святые жены всех веков христианства. — 12-я. Святые мужи также всех веков. В этих картинах много искусства, много религиозного чувства, много поэзии, но также много ложного понимания, принятого от латинского иноучения. — 13-я картина не принадлежит к кругу этих двенадцати, хотя тоже религиозного содержания. Эта картина, на мое чувство, лучшая тех всех. Она выражает псалом: На реках вавилонских[113]. На лицах жидов глубокое горе, горькое горе и живая, неумирающая память о погибшем Иерусалиме. Они не грустны, они озлоблены на дне сердца при наружном спокойствии.
17 сентября. — Корректура 2-го листа Максима. — Сербский монах[114]. — Гражданская палата и Губернское правление. — Оттуда пришел пешком. — После обеда опять корректура. — Vinet.
18 сентября. — Встал в 7 часов, чтобы быть у секретаря. — Потом у Маминьки. — Потом пешком в Гражданскую палату и домой. — Корректура Исаака Сирина. — Немного заснул до обеда. — Сербский монах, будущий епископ. — После обеда корректура Максима. — Ваня Кошелев[115]. — Жалкий упадок университета.
19 сентября. — Кончил Vinet и начал делать выписки. — Был <у> всенощной.
20 сентября. — Был у обедни. — Жуковские у нас. — Кошелева.
21 сентября. — Был в Гражданской палате.
22 сентября. — Был у Потулова. — Оттуда в университет. — Видел <нрзб.> и Похвиснева[116].
23 сентября. — Иван Аксаков[117] .
24 сентября. — Писал в деревню[118] .
25 сентября. — Был у обедни.
26 сентября. — Письмо к Кошелеву[119] .
27 сентября. — Жуковская у нас.
28 сентября. — Письмо к Кошелеву.
29 сентября. — Письмо к Кошелеву.
30 сентября. — Гулял с Сережей. — Был у Жуковских с Сашенькой. Дюссельдорфский альбом. «Смерть Колумба»[120], одно из тех произведений искусства, которые произвели на меня самое сильное впечатление. Я думаю, что никогда не забуду эту картину, — и дай Боже мне никогда не забыть ее! Сколько говорит душе эта ясно выраженная минута разлуки с земною <sic!>, это глубокое сознание предстоящего перехода в вечность, — это отплытие корабля в другой, неизвестный, свет. С подобным же чувством отправлялся Колумб в неизвестную Америку, с каким теперь готовится отправиться в другой неизвестный мир. Его руки прижимают к груди спасительный якорь, святой крест, его надежду всей жизни. Голова наклонилась, мысль исчезает в недосягаемой глубине, глаза не видят тюрьмы, в которой он заперт, не замечают окружающих его: он весь углубился в бесконечность. Ясно, чувствительно, — несомненно, что эта минута столько же кончает жизнь, сколько и начинает жизнь новую.
1 октября. Четверток. — Провел вечер с Филипповым. Рассказ об отце Матвее[121], и его необыкновенном даре слова, и его прекрасной, удивительной христианской деятельности в сельской жизни.
2 октября. — Письмо к Кошелеву. — Был у Маминьки. — Брат Петр[122].— Жизнь А.Ф.М. в Карамзине. Его слова о пастырях-наемниках[123] у Карамзина нет[124]. Иван Грозный был склонен к принятию «Аугсбургского исповедания»[125] .
3 октября. — Письмо к Кошелеву. — Был у всенощной. — Как бы желал я удержать постоянно в памяти моей те мысли и слова, которые берегут сердце на пути правды[126], ибо это самое правильное выражение. Сердце беспрестанно стремится, беспрестанно идет, — но путь может быть непорочный, законный или лукавый, беззаконный. Если бы я мог всегда помнить, что Всемогущий Господь постоянно Сам меня окружает всеми событиями жизни моей; что то, что мне пусто, и тяжело, и дурно, есть самое лучшее для того состояния, в которое я поставил свою душу; что если я буду желать выйти из этого состояния каким- нибудь путем, несогласным с волею Божиею, то могу только прийти в еще худшее; что надобно твердо, незыблемо, несокрушимо, алмазно-твердо поставить себе границы не только в делах, но в самых незаметных пожеланиях, боясь, как огня, как бесчестия, самого незаметного лукавства в самой мимолетной мечте. Господи! Дай мне силы и постоянное желание быть истинным во всех изгибах моего ума и сердца!
Сколько бы лет человек ни прожил, сколько бы добрых дел ни сделал, все будет толчение воды, когда он имел в виду внешний суд людей, а не правду внутренней жизни. Моя жизнь теперь, т. е. настоящая сторона моей земной жизни, — это жизнь моих детей. Иногда мне живо представится, что они выросли, и несчастливы, и терпят горе от того, что я мало заботился об них, и тогда я плачу, и сердце мое становится на настоящую дорогу: готово поднять муки и вынести лишения за любовь свою. Но в делах самых я
