— А ты? Ты с нами не пойдешь что ли?
— Нет, не пойду. Мне обратно надо, — вздохнув, ответил Афанасий.
Глава пятнадцатая
К конечной цели своего путешествия Афанасий пробирался окраинами города. Здесь царил полный хаос. Большинство деревянных построек было сметено с каменных фундаментов. Статуи повалены. Веревочные дороги, по коим передвигались обезьянцы, оборваны и валялись на земле. Многие постройки догорали. По крышам и низким ветвям носились с выпученными глазами редкие обитатели. Большинство же просто сбежало в лес.
«Удачно Натху выбрал место, где спрятаться», — уважительно подумал Афанасий. Обезьянцы большей частью в другую сторону рванули, мало кто к реке побежал. Значит, и набрести на детей случайно шанс у них невеликий.
Однако ж, и порезвились тут медведь с дикой кошкой да гадом ползучим! Хотя не они больше порушили, сами обезьянцы все переломали да потоптали друг друга. Так оно завсегда при панике бывает. Ну да ладно, то мне на руку.
Держась подальше от освещающих надвигающиеся сумерки пожарищ, купец добрался до моста. Со стороны города охранять его смельчаков не нашлось. Однако на острове, возле дворца, поблескивали наконечники копий. Соваться через мост не след — место открытое, не спрячешься. А стражники-то сейчас и своего копьями истыкают с испугу, не то что чужеземца какого-то. Значит, только через реку. Брод в темноте не сыщешь, да и вряд ли он тут есть, на подступах к дворцу-то. Уж позаботились строители, чтоб срыть. Переплыть можно, да только с плаваньем у Афанасия нелады. С тех пор как учил Михаил в Волге, пробовать не пришлось. Да и звери эти еще.
Афанасий покосился на огромных ящериц с зубастыми пастями и отвратительными наростами на спине, что лежали в прибрежной грязи и плавали по реке, едва шевеля перепончатыми лапами. Не дружелюбный у них вид совсем.
Как бы в подтверждение его мыслей одна из ящериц раскрыла утыканную зубами пасть и с плеском захлопнула ее, вспугнув сидевших у нее на спине белых птичек. Такая пополам перекусит — не поперхнется.
Почесав в затылке, Афанасий отправился обратно в город. Не заходя далеко, набрал две дюжины жердей, каждая длиной не менее сажени. Обмотал их длиннющей лиановой веревкой и потащил к берегу. По дороге подобрал боевой топорик с полумесяцем лезвия с одной стороны, клевцом[67] с другой и граненой пикой на навершии. Прямое топорище понизу было оковано железом и оканчивалось литой железной каплей. Страшная штука, только махнуть достаточно. Каким концом ни попади, все равно урон супостату будет немалый.
Он приволок добычу на берег и начал вязать плот. Сооружение получалось хлипким, с большим расстоянием между жердями, и напоминало скорее забор, чем палубу корабля, но снова идти в город, тащить еще одну вязанку и делать второй настил времени и желания не было. К тому же пришедшие в себе после паники обезьянцы потихоньку стали возвращаться из леса к родным развалинам.
Затянув зубами последний узел, тверич с тоской осмотрел хлипкое дело рук своих. Но не Бог послал, сам вязал. Поднатужившись, спихнул его на воду. Взяв жердь пошире, чтоб могла послужить и веслом, и шестом, шагнул на плот. Тот дернулся под его ногами, закачался, как живой, норовя сбросить купца в воду.
Богохульствуя и ругаясь, Афанасий сначала присел на корточки, а потом и вовсе лег на живот. Просочившаяся сквозь щели вода промочила рубашку и порты, но ее прохладные прикосновения были даже приятны. Попробовал погрести веслом — не вышло, достал из-за пазухи топорик — тоже неудобно. Тогда он сложил бесполезные железку и деревяшку рядом и опустил в воду широкие ладони. Погреб, стараясь не опускать их слишком глубоко. Течение было не сильное, поэтому ему вполне удавалось держать направление.
За серединой реки начинались заросли водяных цветов. Чем-то они были похожи на кувшинки, только больше раза в три. Плавающие по поверхности листья величиной с днище хорошей бочки. Цветы размером с голову взрослого человека, а стебли толщиной в палец. Мясистые и гибкие, они забивались в прорехи между жердями, сильно замедляя движение. Афанасий сначала пробовал отводить их, но, поняв, что так он и до утра будет копаться, начал рвать. Занятый этим делом, он даже не обратил внимания на то, что кто-то снизу ткнулся носом ему в руку. Вернее, не придал значения, пока не почувствовал, как на запястье смыкаются острые зубы. Мгновением позже он увидел под собой в воде тупую морду с челюстью, усеянной гребенкой зубов, и два немигающих глаза с вертикальными зрачками. Попытался вырвать руку, отгрести, но было поздно.
Одним рывком чудовище сволокло его с плота и потянуло в илистую глубь. Афанасий изловчился, ткнул гада в нос кулаком свободной руки, но тот этого даже не заметил. Извернулся и врезал ногой. Потом еще раз и еще. Кажется, ящера проняло, он задергался, норовя уйти от ударов. «Вот так тебе!» — заорал было Афанасий, но попавшая в рот вода оборвала его крик. Он ударил еще несколько раз, и челюсти разжались. Мелькнула на небольшой глубине покрытая наростами спина.
«А гад-то легкий оказался, вместе с хвостом едва сажень будет. Хорошо, что папаша или дедушка этого людоеда рядом не случился, сажени так в три длиной», — думал Афанасий, вылезая на берег.
Оттащив плот в кусты, чтоб не бросался в глаза, он присел на кочку. Вылил из сапог воду и снял с шеи космы прицепившейся тины. Засунул за пояс топор и задумался.
Идти к воротам бессмысленно, наверняка на ночь заперты. Да и караулы усилены по случаю произошедшего в городе сегодняшним днем. Лезть на стену тяжко, да и несподручно. Была бы хоть веревка с крюком, тогда да, а так-то как? Когтей нет, чтобы за трещины цепляться.
Калитка? Та самая, из которой его выводили на игры, так плачевно закончившиеся для столицы Ханумана, а может, и для него самого. Хотя нет, ежели бы погиб, то вой погребальный стоял бы над крепостью. Ан не стоит. Выжил, значится. Ну ладно, приведет бог — исправим, только бы внутрь попасть. Только как попадешь, она ведь наверняка заперта. Даже если караула рядом нет, ломать придется. Он приласкал ладонью рукоять топора. Но тогда уж точно сбегутся…
А может, попробовать по ручью, что через остров протекает? Наверняка ж за стеной должен быть водоток. Не медля ни секунды, Афанасий двинулся вдоль стены, ведя рукой по каменной кладке, чтоб не потеряться. Лягушки и змеи, заслышав его шаги, десятками бросались в воду. Столько же вылезало у него за спиной, когда он проходил. Некоторые принимались недовольно квакать и шипеть. Вот аспиды. Не всполошили бы стражников! Но стражники то ли привыкли к ночным концертам, то ли были заняты чем-то другим. Никто не удосужился посмотреть, что делается под стеной.
Купец добрался до обрамленного полированным камнем узкого отверстия в стене и понял — тут он не пройдет. Перед отверстием собралось изрядное количество тины, веток и прочего речного мусора. Что-то не давало ему проникнуть внутрь. Скорее всего, решетка. Это ж глупым совсем надо быть, чтоб обнести город стеной и оставить в ней ничем не прикрытую дыру. Вокруг плескалась рыба, выискивая в воде что-то съестное. А чуть дальше раздавались всплески посильней — это охотились на рыбу более крупные хищники.
Молясь, чтоб один из них, большой и зубастый, не оказался совсем близко, Афанасий разгреб ногой ветки и ступил в зеленую жижу. Ноги увязли выше колена. Подошвы заскользили по заросшему дну. Кое-как удержавшись, он пригнулся и заглянул в отверстие. Его перегораживали толстенные металлические прутья, вделанные прямо в кладку. Тверич с трудом протиснулся в отверстие, дотянулся до одного прута рукой и покачал.
Тот подался неожиданно легко. С тихим шорохом обвалилось в воду крошево, в которое превратились кирпичи. Потеряв опору, Афанасий чуть не погрузился в жижу с головой.
Вот ведь. Стены поверху укрепили, а о фундаменте даже не позаботились. Он пошатал прут и выдернул его из дна. Так же легко расправился с другим. Подумал и выдернул третий — на всякий случай. Если придется убегать, лучше иметь возможность проскочить быстро.
