раньше и который держался в стороне. У него возникло неприятное чувство, что он за ними наблюдает. Азиат был явно возмущен рассказом о канавах.
— Очевидно, у зрителей Шекспира были более выносливые мочевые пузыри, — пробормотал он.
— Сэр, вы хотите задать вопрос? — неодобрительно крикнула гид.
Азиат покачал головой.
Гид прищелкнула языком, отвернулась, и пропитанная водой экскурсия продолжилась, открыв кое- какие интересные факты касательно финансового положения Шекспира. Похоже, он довольно рано занял солидное положение в компании и получал тройную плату за каждое представление: как актер, как совладелец (по словам гида, ему принадлежало десять процентов) и как драматург.
Они выходили из театра, когда Джейк увидел кое-что — точнее, кое-кого — и замер на месте. Крупный, приземистый мужчина стоял в толпе в вестибюле — тот самый, что преследовал его раньше. Но следил он не за Джейком. Его взгляд был прикован к чему-то (или к кому-то) другому. Однако из-за толпы Джейк не мог понять, что же так привлекло его внимание, да и мешала колонна, оказавшаяся между ними.
А произошло следующее: стройный седой мужчина, глядя на азиата с такой злобой, что даже здоровяк, стоявший в другом конце вестибюля, обратил на него внимание, передал одному из гидов маленький конверт, кивком показал в сторону азиата и поспешил скрыться. Джейк сообразил, что происходит нечто странное, когда гид послушно понес конверт азиату и похлопал его по плечу.
— Извините, сэр. Это вам.
Азиат рассеянно кивнул, но уже в следующий момент, когда он увидел конверт, на его лице появился страх. Джейк, стоявший неподалеку, заметил, как он побледнел и как задрожали его руки. Джейк нахмурился и подошел к нему.
— Прошу прощения, — проговорил он. — С вами все в порядке?
Азиат посмотрел на него со страхом и яростью одновременно.
— Что вам от меня нужно? — сердито спросил он.
— Извините?
Мужчина открыл рот, собираясь сказать что-то еще, затем, заглянув за плечо Джейка, увидел что-то или кого-то, и это зрелище привело его в еще большую ярость или ужас, он повернулся и, не говоря ни единого слова, бросился бежать.
Джейк пару мгновений с возмущением смотрел ему вслед, затем, осторожно окинув взглядом вестибюль, незаметно сунул руку в мусорную корзину и достал смятое письмо. Увидев имя, написанное на конверте, он чуть не потерял сознание.
Доктору Суниру Бальсавару.
Мелисса, которая отвлеклась на афишу, висевшую на стене, подошла к нему и с любопытством спросила:
— Что это?
— Мне кажется, Льюис знает этого человека. Или знал. Думаю, он шел за нами. Возможно, чтобы поговорить или хотел выяснить, что мы пытаемся узнать. А потом что-то его ужасно испугало. — Джейк развернул листок и прочитал одну строчку: «И проклят — тронувший мой прах». — Какого черта! — пробормотал он, засунув в рот конфету.
Мелисса побледнела и невольно отступила на шаг.
Теперь, оказавшись на безопасном расстоянии, Профессор обдумывал свой следующий шаг. Журналист не появлялся на людях с тех пор, как побывал накануне в аэропорту. Задним числом он понял, что совершил ошибку, засветившись на Денмарк-стрит. Он знал, что швейцар сообщил о его приходе, а это было плохо. Он не мог рисковать и снова туда идти — пока, — хотя решил попробовать с другим швейцаром. Возможно, он окажется более невнимательным. Или, может, удастся кого-нибудь из них подкупить. Затем следовало подумать о молодой женщине и о том, как лучше использовать ее таланты. Это будет непросто, однако он справится. «И под ярмо Фортуны ты шею не склоняй, — напомнил он себе. — Но пусть твой дух над всеми бедами восторжествует».[19] У него есть возможности для достижения поставленной цели.
Профессор, не отличающийся терпением, решил все же дождаться подходящего момента, который, вне всякого сомнения, наступит. А тем временем он не может больше рисковать. Его не должны здесь увидеть. Если бы только его оставили в покое эти ужасные головные боли. Вот тогда все снова было бы хорошо.
Глава 12
По возможности дороже…
В метро, возвращаясь на станцию Чаринг-Кросс, Джейк рассказал Мелиссе об азиате.
— Ты думаешь, что Льюис был связан с «Аль-Каедой» или чем-то вроде этого? — в ужасе спросила она.
— Это сомнительно, но, если честно, я не знаю.
— Тот мужчина был определенно чем-то обеспокоен, но чем? Тем, что за ним следят? Может быть, тот же человек или люди, которые разгромили кабинет и квартиру Льюиса? Или он сам преступник и боится, что его раскроют, а потому пытается выяснить, каковы наши намерения?
— Ты полагаешь, его кто-то шантажирует?
— Возможно. Или его пытаются угрозами заставить хранить молчание.
— Папа, я не хочу тебя критиковать, но ты позволил ему сбежать, — резко проговорила Мелисса. — Тебе следовало отправиться за ним, когда была такая возможность, и спросить, что происходит. Ты со мной не согласен?
Джейку было ясно, что в этом расследовании собственная дочь не на его стороне — пока. Впрочем, он от нее и не ожидал ничего иного.
— Все не так просто. Как ты объяснишь эту загадочную записку?
— Понятия не имею. Возможно, какая-то угроза.
Он не стал говорить ей о крупном мужчине, не хотел пугать или еще больше оттолкнуть.
— Судя по его поведению во время экскурсии, я полагаю, что он сам собирался войти с нами в контакт, пока не получил записку. Если ему известно, кто мы такие и как нас найти, он, вероятно, предпримет еще одну попытку.
Джейк замолчал, погрузившись в размышления, — впрочем, разговаривать в переполненной людьми, скрипучей подземке было невозможно.
Они выпили капуччино в странном средиземноморском кафе неподалеку от Кенсингтон-роуд, и, чтобы немного отвлечься, Джейк решил расспросить дочь о ее планах по написанию диссертации.
— Пока ничего определенного. Я все еще веду беседы со своими руководителями.
Он сразу понял, что она что-то недоговаривает, но знал, что настаивать бессмысленно.
— Готова в путь? — спросил он, расплачиваясь по счету.
Когда они шли по людной улице, раздался пронзительный звонок мобильного.
— Это мой, — сказала Мелисса и принялась рыться в сумке. Она прочитала сообщение и быстро закрыла телефон. — Кстати, о моей диссертации — мне нужно сходить на одну встречу, — сказала она. — Мы можем пересечься позже?
— Конечно, — ответил он. — Я знаю того, с кем ты встречаешься?
— Нет. Это мой старинный друг, — быстро ответила она и остановила такси.
— Удачи. Я буду дома, почитаю Марка Твена.
