сдержанным, молодым и смутно знакомым.
— Здравствуйте, это Джейк Флеминг из «Сан-Франциско трибьюн»?
— А кто интересуется?
— Десмонд Льюис. Лондонский университет. Мы встречались на симпозиуме, посвященном исследовательской работе, два года назад в институте Пойнтера.
— Да, конечно, как дела, Дес?
Институт Пойнтера во Флориде был последним «мозговым центром» независимой журналистики.
Тема того симпозиума звучала так: «Правда и власть — интересный парадокс». Льюис делал доклад на тему «Правда против полемики в исторических источниках», который произвел на слушателей сильное впечатление. Из них получилась довольно необычная пара лекторов, и они быстро подружились.
— Прекрасно, все хорошо. Слушай, я рад, что мне удалось тебя поймать. В твоем издательстве мне сказали, что ты здесь. Может, я не вовремя?
— Нет-нет, все в порядке. А что случилось?
— Ты помнишь наши разговоры в Сент-Пите?
— Это было довольно давно, и мы о многом разговаривали, — рассмеявшись, ответил Джейк.
— Это точно. Понимаешь, я собираюсь выпустить новую книгу, но прежде мне бы хотелось показать ее тебе. В ней содержится, скажем так, довольно рискованный материал, который, возможно, потребует взвешенной оценки. Ты пробудешь здесь еще какое-то время?
— Я собирался вернуться в Штаты в воскресенье. А что?
— А мы не можем поужинать сегодня вечером? По правде говоря, дело довольно срочное. Я бы передал тебе книгу, а ты, может, смог бы взглянуть хотя бы на некоторые ключевые места, прежде чем я отправлю ее издателям.
Джейк иногда писал рецензии на книги — как правило, громкие разоблачительные статьи и все такое, — но очень редко. Однако друг есть друг.
— Никаких проблем. А о чем твоя книга?
— Я не могу сказать по телефону, — ответил англичанин, понизив голос. — Здесь слишком много ушей. Объясню, когда увидимся.
— Хорошо. Но должен сразу тебя предупредить: мне кажется, моей квалификации будет недостаточно для оценки произведения автора, вращающегося в столь высоких научных кругах, Дес.
На другом конце на мгновение возникла пауза.
— Это не имеет значения. Во-первых, я чувствую, что могу тебе доверять. Во-вторых, у тебя международный круг читателей, тебя уважают за правдивость, а главное, ты ничего не должен тем, кто называет себя академическими пророками. — Больше он ничего не сказал.
Академические пророки? Джейк знал, что этот англичанин был истинным иконоборцем, что являлось одной из причин, по которым он ему так нравился. Джейк старательно записал адрес ресторана, отправился на встречу, но Льюис на нее не пришел. Он прождал его два часа, несколько раз безрезультатно звонил ему и закончил тем, что в полном одиночестве сидел и пил отличное французское вино, что, впрочем, совсем не улучшило его настроение. С другой стороны, ему было трудно себе представить, что этот ученый-писатель, с которым он подружился, мог оказаться таким ненадежным.
С тех пор прошло два дня, и у него сложилось впечатление, что его друг исчез с лица земли.
Предчувствуя неладное, Джейк отменил возвращение домой, позвонил в газету, а также оставил сообщение дочери, студентке последнего курса Беркли, в котором предупредил ее, что задержится в Лондоне, и объяснил почему.
Расплачиваясь с водителем за дорогу от офиса агентства «Рейтер», Джейк вдруг обратил внимание на почти ощутимую враждебность, витавшую в атмосфере, которой он не замечал прежде. Конечно же, это все штучки воображения, но ощущение было такое, будто город вдруг начал испытывать отвращение от его присутствия. Он был одним из миллиона иностранцев, находившихся в данный момент в Лондоне, безымянных, привычных для этого города. И тем не менее Джейк с опаской поглядывал по сторонам, на темные дверные проемы и окна, словно у них вдруг появились скрытые от всех остальных глаза. Отказавшись от помощи швейцара, он быстро вошел в здание.
Квартира была маленькой, но дорогой. «Трибьюн» совсем недавно приобрела ее для своих зарубежных корреспондентов, таких как Джейк. Несмотря на чистоту и даже некий стиль, она напоминала номер в отеле, коим, по сути, и являлась. Мебель, которой пользовались довольно редко, была скандинавской, очень хорошего качества. Бытовая техника — строго современной, холодильник — неприятно пустым, хотя благодаря заботе «Трибьюн» в нем имелось несколько бутылок белого вина, минеральная вода «Перье» и засохший кусок сыра, оставшийся, скорее всего, от предыдущего жильца. В буфете Джейк обнаружил пару бутылок красного австралийского вина разных марок (подарок принимающей страны или самая обычная экономия?).
Кроме того, в квартире имелся работающий телефон и вполне приличный компьютер с жидкокристаллическим монитором, позволяющий выходить в Интернет и проверять электронную почту. Картинки, украшавшие стены, были скромными, но дорогими, подобранными скорее художником по интерьеру, чем ценителем. Когда Джейк попал сюда в первый раз, он некоторое время их разглядывал и пришел к выводу, что эта незадачливая коллекция карибских и африканских фотографий была призвана привлекать как можно меньше внимания. Как одно дерево, упавшее в громадном лесу. Дом находился в отличном районе, недалеко от Оксфорд-стрит и Чаринг-Кросс-роуд; можно пешком добраться до магазинов, Трафальгарской площади, Британского музея и Вестминстера, если выдержат ноги и возникнет непреодолимое желание взглянуть на Биг-Бен или поздороваться с лордом Нельсоном.
Джейк бросил пальто на стул и набрал номер Льюиса. Через семь гудков ему так никто и не ответил. Тогда он позвонил по другому номеру, трубку сняли сразу же.
— Есть новости про Льюиса? — спросил он и, получив отрицательный ответ, выругался: — Вот дерьмо.
И повесил трубку. Джейк надеялся, что не забыл прихватить с собой запас мятных конфеток, по опыту зная, что они ему пригодятся.
Его не оставляла мысль о книге. Тогда, по телефону, Льюис казался взволнованным, даже обеспокоенным. И очень хотел, чтобы Джейк ее прочитал. Почему же он вдруг передумал, ничего при этом не объяснив? Но даже если бы дело обстояло именно так, он бы не исчез без следа. В прошлый раз нечто подобное произошло в Бейруте. Ему позвонил перебежчик из «Хезболлы» и предложил первым взглянуть на какие-то важные документы, связывавшие террористическую организацию с недавней бомбардировкой Кении. Через неделю его нашли с отрезанной головой.
От полиции было мало толку, но, зная доктора Льюиса и основываясь на собственном журналистском опыте, Джейк подозревал, что его друга могли похитить или еще хуже. Но в таком случае почему не выдвинуто никаких требований или угроз? Большинство похищений, если речь именно о нем, носят политический характер, а похитители стараются привлечь к себе внимание. Но данный случай, если дело обстоит именно так, пугал своим молчанием. Джейк решил, что больше не станет ждать. Если его друга захватили и есть вероятность того, что он еще жив, каждый час может иметь решающее значение. Он считал, что должен ему помочь.
Убедив себя не делать скоропалительных и пугающих выводов, он тем не менее решил первым делом поговорить с секретарем своего пропавшего друга, каковой у Льюиса наверняка имелся, а также побеседовать с его университетскими коллегами и попытаться выяснить, что им известно о его неожиданном отсутствии. Может быть, он все-таки делает из мухи слона, возможно, Льюис в последний момент передумал, изменил планы, они друг друга неверно поняли, или возникли проблемы со связью, которые легко объяснятся. Он надеялся, что именно так все и есть.
Джейк взглянул на часы. По Гринвичу было позднее утро, а дома светало. Пытаясь прогнать неприятное чувство беспокойства, он решил подкрепиться двумя чашками черного кофе и горстью мятных конфеток и отправился пешком в университетский центр.
Офис Десмонда Льюиса в университете находился в непримечательном сером здании неподалеку от Тоттенхэм-Корт-роуд. Его кабинет Джейк обнаружил в конце длинного, пустовавшего в тот момент коридора. На двери медными буквами значилось имя доктора Льюиса. Джейк поколебался мгновение,
