Глава 15
К нам идет дурной скиталец…
Вернувшись в квартиру, Мелисса молча подошла к компьютеру и включила его. Вздохнув, Джейк уселся в гостиной и снова взял в руки автобиографию Марка Твена. По крайней мере, теперь он знал, что искать.
Он перечитал предисловие и содержание книги, и, конечно же, там было имя сэра Сидни Ли. А это привело его к тому, что он упускал раньше, — к целой серии глав под названием «Умер ли Шекспир?». Как раз то, о чем говорил Бальсавар. Разумеется, раньше Джейк знал недостаточно, чтобы искать упоминание имени Шекспира, спрятанное среди сочинений на тысячи всевозможных тем, интересовавших разностороннего американского писателя.
— Я нашел записи Марка Твена, посвященные Шекспиру, — крикнул он Мелиссе. — Ты их читала раньше? Называется «Умер ли Шекспир?».
— Нет, не читала.
Твен начал с пояснения того, кого именно он называет «обманщиками»: людей, которые либо сами выдавали себя за тех, кем не являлись, либо кто-то другой выдавал их за таковых.
— Он пишет, что Шекспир был «обманщиком».
— Хорошо ему.
Джейк продолжил читать и наткнулся на упоминание Сатаны, которое привлекло его внимание, и он сделал для себя заметку.
— Он сравнивает Шекспира с Сатаной, — сообщил он дочери.
— Вполне понятно.
«Сатана и Бард?» — удивленно подумал Джейк и стал читать дальше.
Какая любопытная параллель между Сатаной и Шекспиром, учитывая скудость биографических деталей. Это удивительно, уникально, абсолютно неожиданно, нет ничего похожего в истории, в литературе, ничего даже близкого в традиционной трактовке этих фигур. Какое высокое положение они занимают, настоящие небожители — два Великих Незнакомца, две Знаменитые Загадки. Они самые известные неизвестные личности на планете.
Что заставило Марка Твена выступить против Уильяма Шекспира? Да и Десмонда Льюиса? Джейк проглотил конфетку и стал читать дальше: «Я не думаю, что Шекспиру придется освободить пьедестал до 2209 года. Сомнения в нем не могут возникнуть быстро, нужно много времени, чтобы укрепилось недоверие к здоровому и нежно любимому смоляному чучелку… Следовало бы объяснить, что он… всего лишь псевдоним, за которым прятался другой человек…»
— Марк Твен считал, что Шекспир — это псевдоним, — громко сказал Джейк.
— И что с того? Марк Твен — тоже псевдоним.
— Нет, он говорит, что за этим именем прятался кто-то другой.
Мелиссе было явно не интересно, и Джейк вернулся к книге.
Твен продолжал перечислять известные факты: «Для тех, кто не знает, я составлю список событий из жизни Шекспира, которые являются подтвержденными данными — точными, установленными фактами, не вызывающими сомнений.
ФАКТЫ:
Он родился 23 апреля 1564 года.
Его родители были простыми крестьянами, которые не умели читать, писать и даже поставить свое имя на документе.
В Стратфорде, маленьком поселке, который в те времена был захудалым, грязным и глубоко невежественным. Из девятнадцати человек, управлявших городком, тринадцать „ставили пометку“ на важных документах, потому что не могли написать свое имя.
О первых восемнадцати годах его жизни нет никаких сведений. Они представляют собой чистый лист».
Дальше Твен рассказал о женитьбе на Энн Хатауэй, которая была на тот момент уже беременна. Затем: «Дальше идут три очень наполненных года. Занятых актерской игрой. Потом в 1597 году он купил „Нью-Плейс“ в Стратфорде. Прошло тринадцать или четырнадцать лет, в течение которых он составил себе состояние и репутацию актера и управляющего.
Тем временем его имя, написанное и произносимое в самых различных вариациях, часто появляется в связи с рядом великих пьес и стихов — ему приписывается авторство некоторых из них.
Часть их в те годы и позже была украдена другими людьми, но он не возражал.
Затем в 1610–1611 годах он вернулся в Стратфорд и осел там навсегда, занимался ростовщичеством, торговал сначала мелочами, потом землей и домами; не пожелал выплатить долг в сорок один шиллинг, который жена взяла во время его длительного отсутствия; подавал в суд на должников из-за шиллингов и медных монет; на него подавали в суд по той же причине; вместе со своим соседом попытался ограбить город, отобрав у него права на кусок общественной земли, но потерпел неудачу.
Он прожил пять или шесть лет — до 1616-го, — наслаждаясь этими возвышенными радостями. А затем составил завещание и подписал каждую из трех страниц собственным именем.
Это было завещание настоящего бизнесмена. В мельчайших подробностях в нем описывался каждый предмет, находившийся в его собственности, — дома, земли, меч, позолоченная серебряная чаша и тому подобное — вплоть до „второй по качеству кровати со всеми принадлежностями“.
В нем состояние Шекспира было тщательно и расчетливо распределено между членами его семьи, причем он никого не забыл. Даже жену; ту самую, на которой поспешно женился по специальному разрешению еще до того, как ему исполнилось девятнадцать; жену, которая прожила без мужа много лет; жену, которой пришлось одолжить сорок один шиллинг, настолько она нуждалась, хотя ее богатый муж так и не отдал этот долг. Да, даже жена была упомянута в завещании Шекспира.
Он оставил ей ту самую „вторую по качеству кровать“.
И больше ничего: ни пенни, чтобы благословить ее счастливое вдовство.
Это самое настоящее завещание делового человека, но никак не поэта.
В нем не говорится ни об одной книге».
Джейк, пораженный прочитанным, опустил книгу.
— Значит, Сунир прав, — сказал он. — В завещании Шекспира не упомянуты книги.
Мелисса что-то проворчала, продолжая печатать письмо, или что там она делала.
Джейк сделал кое-какие записи и стал читать дальше: «Книги были гораздо ценнее, чем мечи, позолоченные чаши из серебра и кровати „вторые по качеству“, и, когда человек составлял завещание, он выделял им почетное место.
В завещании Шекспира не говорится ни о стихах, ни о пьесах, ни о незаконченных литературных произведениях, иными словами, ни о каких манускриптах.
Многие поэты умирали в нищете. Но этот, единственный в истории, умер богатым; все другие оставили после себя литературные следы. А также книгу. Или две.
Если бы у Шекспира была собака — но мы не будем в это вдаваться…»
Джейк раздраженно отложил книгу. Будучи весьма посредственным читателем и учеником в средней школе и колледже, он все же посещал лекции, видел кое-какие пьесы, другие читал, вроде обязательных «Ромео и Джульетты» и «Гамлета». Как могло получиться, что такие сильные альтернативные факты, касающиеся Шекспира, нигде не упоминались? Не говоря уже о том, что их не развеяли в прах в средней школе и колледже?
— Мелисса, — снова позвал он дочь. — Если преподаватели высказывают различные мнения относительно глобального потепления или эволюции, почему они не могут сделать того же, когда речь идет о Шекспире?
