везира с его старым мясником. У меня только один вопрос: скажи, каким образом вы собираетесь проникнуть в лабораторию, которую день и ночь охраняет вооруженная стража?
— Успокойся. Не мы проникнем в их логово, а сосуды вывезут оттуда.
Гамир обитал в недорогом и нехитром по планировке доме: три смежные комнаты и дворик с амбаром и маленьким алтарем. Скромное жилище простого, преданного своей вере человека. Единственной роскошью была арфа, на которой старик по вечерам любил играть вместе с дочерью. Мецке не раз видел, как она танцует и поет. Благодаря такому таланту ее взяли служанкой в гинекей[73] дворца фараона. Тогда жрец предпочитал обеспечить жизнь Мире. Однако события последних дней — ужасная церемония Хопера, бегство, воины в черном — все изменили.
Кочевник был уверен, что жрец Черной Земли думает о том, что произошло в пустыне, так же, как он. Однако долг Гамира — иметь толкование любому событию. И лучше, если будет считаться, что объяснение получено от Овна. «Их спас бог, ибо одна — дочь жреца, а другой — избранный». Вот что услышали от него у алтаря раньше, чем прозвучал гимн Эсны,[74] молитва Хнуму, которую тот каждое утро произносил перед верующими. Никто не усомнился в этих словах. Но с Мецке старику придется говорить искренне. Войдя, кочевник направился прямо к Гамиру, ожидавшему его посередине комнаты.
— Твой человек обрисовал план. Это безумие, — разгневанно заявил шасу, ничуть не робея перед высоким статусом старика. — Захватить судно, похитить хирурга… Нам это не удастся.
— Успокойся, Мецке.
Голос жреца привел юношу в себя.
— Я не прошу от тебя ничего невозможного. Ты уже и так потерял много людей, спасая мою дочь от церемонии. Похитить сосуды означает восстановить закон и порядок на нашей земле. Хопер думает, что ему удастся расшатать трон фараона, может быть, даже сесть на его место.
— Тогда почему вы не обратитесь к Солнцеликому и все ему не объясните?
— Потому что великий Хеопс прислушивается к мнению везира. И потом, нашими землями правит Хопер. У него есть право казнить всех, включая меня. Если же мы отнимем главное оружие, то верховный жрец не сможет захватить власть.
— Ты говоришь не как священнослужитель. Ты ни разу не упомянул своего божественного Овна.
— Говорить о нем с тобой — только время терять. Но это не означает, что Хнум сейчас не смотрит и не хранит нас. Овен с нами все время, он указывает путь. Если не желаешь преклониться перед ним, поверь мне. Мы сумеем отобрать сосуды, и заберешь их ты.
Шасу нахмурился, и Гамир вздохнул:
— Мне известно, что ты все это делаешь не из корысти. Но я готов утроить обещанную сумму.
— Жрец, ты меня обижаешь. Я бы еще и детей постарался спасти. Среди них есть не только нубийцы,[75] но и дети песков. Все, что получу сверх договора, раздам их семьям.
Старик молча вгляделся в каждую черточку лица юноши и кивнул:
— Твои слова звучат как у истинного верующего. Ты не так уж и отличаешься от нас.
Акмин, сидевший в глубине комнаты, вскочил на ноги, не веря своим ушам. Слуга искоса взглянул на шасу и повернулся к Гамиру:
— Господин, у этого человека нет веры. Мы не можем на него положиться.
Гамир поднял посох, и Акмин замолчал.
— Он верит мне, а я преданный слуга Хнума. И этого достаточно.
Увидев, как обмер подручный жреца, кочевник еле удержался, чтобы не расхохотаться.
— Но, мой господин, он… — попытался снова возразить Акмин.
— Хватит! — Старик стукнул по ноге слугу посохом. — Я надеюсь на вас, и вы будете действовать вместе. Мы не должны быть похожими на нашего противника. Он плетет интриги, чтобы добиться власти, и не доверяет никому, даже самому себе.
Гамир всегда говорил, что главный враг неверующих — темнота. Сумрак всегда предвещает нечто дурное, а ночная тьма захватывает дух.
Фараон после захода солнца чувствовал себя неуверенно и старался лечь спать как можно раньше. В ту ночь Хеопс, корчась на постели, проснулся от собственного крика. Приставленные к владыке служанки проворно зажгли свет в царских покоях.
Хеопс трясся под льняными покрывалами и растерянно озирался кругом. Он никак не мог сосредоточить взгляд хоть на чем-нибудь. Постель, настенные украшения, шитые золотом ковры — все плыло в колеблющемся свете масляных ламп.
— Гор[76] поведал своему сыну истинные размеры Жилища Сна,[77] — произнес наконец фараон. — Оно гораздо больше, чем мне казалось раньше. До сих пор я все видел не так. Позовите везира, у нас много дел. — Пот градом стекал со лба и впалых щек. — Шевелитесь быстрее, пока видение не исчезло.
Стояла свежая, ясная ночь. Лунный свет разливался повсюду, достигая даже самых дальних царских покоев. Среди колонн звучал бесстрастный голос:
— Я нанес все точки на папирус. Великий алмаз — Жилище Сна фараона засияет здесь. Другие два диаманта Амона — Жилища Сна сыновей царя будут расположены тут. Вместе все три точки составят треугольник. Для ускорения работ я предлагаю расположить новые печи и мастерские за Вороньей Стеной. Уже рассчитано, сколько надо рабочих, и мне осталось лишь отдать писцам распоряжение об их вербовке.
Фараон слушал архитектора, облокотившись на большую деревянную воронку, широким концом обращенную к отверстию в центре потолка. Чуть подавшись вперед, Хеопс устало заговорил:
— Строительство Жилища Сна надо возобновить. Архитектор свободен. — Фараон раздраженно махнул рукой. — А ты, Хопер, со своими люди останься.
Когда зодчий и его советники вышли, фараон уселся рядом с верховным жрецом и приказал страже закрыть двери изнутри.
— Итак, мой везир, как продвигаются эксперименты? Новые рабочие действительно так сильны и неутомимы?
— Мы продвинулись вперед, царь Египта, и опробовали силу, заключенную в сосудах.
Свита Хопера, стоявшая на коленях у него за спиной, дружно закивала головами.
— Сосудов всего три. Приготовить состав, не исчерпав запасов сырья, невозможно, поэтому надо найти способ их приумножить. Мы пытаемся получить вещество, смешивая различные компоненты. Еще немного — и у нас получится.
Хеопс осмотрел каждого из присутствующих, ища подтверждения словам везира, потом перевел глаза на Хопера и гневно заявил:
— Я услышал голос великого Гора, который поведал, что, пытаясь изготовить состав, вы экспериментируете на детях.
Застигнутый врасплох великий везир замер и тут же упал в ноги фараону, понимая, что только так смягчит его гнев.
— Мой повелитель, Гор, с высоты своего величия, разумеется, сообщил тебе о том, что дети тяжело больны и обречены на смерть.
Хеопс нацелил в жреца хекет:
— То, о чем я беседую с богами, не касается ни тебя, ни остальных.
— Я только хотел сказать…
Фараон прижал крюкообразный скипетр к губам везира.
— Я знаю, что ты хотел сказать. Отныне исследования на детях проводить как можно реже. Это все.
Хеопс резко поднялся, знаком приказал открыть дверь и удалился. Стража последовала за ним. Верховный жрец и его слуги остались одни в огромном зале.
— Великий везир, а ты уверен в том, что делаешь? — негромко спросил Элегнем, словно боялся,
