Вокруг нас с Марией творилось что-то невообразимое. Еще бы: на предыдущем этапе двойная бронза, теперь двойное серебро – что же дальше? Я ответил: дальше будет еще лучше. «Вы планируете золотой дубль на последнем этапе, Поль? Вы намерены сделать „трижды двадцать“? Признайтесь, это будет мировая сенсация!» – «Мы сделаем все, что в наших силах». Уффф… А ведь и правда – «трижды двадцать», я совсем об этом не подумал. Двадцатый сезон «Челлендж», двадцатый золотой дубль, две тысячи двадцатый год. Мировая сенсация. Войти в историю. Надо же, забыл. Или побоялся вспоминать? Ответственности испугался? Стало вдруг очень неуютно, и впервые в жизни захотелось поменьше задерживаться на пьедестале. А окружающая действительность бурлила и фонтанировала. Наши из-за бортика орали радостную чушь. Илюха со своим шестым местом сиял как именинник. Тренера журналисты рвали на части, требуя большую пресс-конференцию. Как объяснить неожиданный взлет русской команды? Это чисто тактическая находка или какой-то прорыв в тренировочном процессе? Старик не успевал вертеть головой от одного микрофона к другому. Мария рядом со мной упоенно позировала. Я терпел. Оказалось, что я очень устал.
В гостиницу нас почти внесли. Поздравления сыпались потоком, от дружеских шлепков болели плечи, губная помада была на мне, казалось, повсюду. Главный помощник старика, не дожидаясь указания, принес героям дня телефоны. И я очень удивил всех, когда свой не взял. Герою дня было не до того. Меня ощутимо потряхивало, больше всего хотелось пойти в спортзал, аккуратно «замяться», принять душ, хлопнуть стакан кефира и надолго заснуть. Что такое? Надорвался за шаг до окончательной победы? Вспомнил прозвище «Князь Серебряный»? Нечто подобное со мной бывало раньше. Но, ради Бога, только не теперь! Я все сделаю, чтобы выиграть. На этот раз – да. Просто дайте мне отдохнуть, прийти в себя. Я не создан побеждать так легко, как это получается у других. Каждую победу рву у судьбы из рук зубами. Пустите. Дайте уйти.
Как же, дадут они. Прибежал слегка ошалевший тренер, оценил ситуацию и начал меня внимательно обнюхивать. А обнюхав, принялся спасать. «Павел, ты уезжаешь. Немедленно. Собирай вещи. Через два часа отправляются в Киц квартирьеры, вот с ними и поедешь. Хочешь, возьми с собой Марию. Не хочешь – двигай один. Это приказ».
Гений. Покажите мне тренера, который способен выпустить из рук своего лучшего бойца, когда тот в явном кризисе. За неделю до решающего этапа. Да ни в жизнь! А я, тупица, думал, будто старик уже ни на что не годен. И тут он мастерски цепляет меня за самую тонкую струну. Доверие. Вот чего мне вечно не хватало. Я его постоянно требовал, меня им никогда не баловали. Спортсмену много доверия не положено, это вам не нормальный рядовой гражданин. А так хотелось почувствовать себя именно нормальным, обычным, простым человеческим существом. Не ощущающим постоянно контроля, пусть легкого и ненавязчивого, но от этого не менее давящего. Надо же – дождался. Внутри что-то перевернулось, да так и замерло. И стало вдруг легко-легко.
«Спасибо. Даже не знаю, что сказать… Просто – спасибо». – «Не за что. Как вести себя – знаешь. Учую малейшее нарушение режима… Обижусь. Телефон свой не забудь». – «Теперь не забуду». Поворачиваюсь. Стоит. Подслушивала. «Паш, можно я с тобой?» Глаза честные и усталые. Тренер позади еле слышно фыркает. «Соглашайся, Павел. Хорошая идея. Побудете наконец-то сами по себе немножко. Обсудите в спокойной обстановке свои шансы. Тактику и практику, так сказать». Да что же он, мысли читает? «Конечно, Машенька, поехали». Она меня от всей души по многострадальному захлопанному плечу – шмяк! Я чуть не выругался.
Оставшиеся до отъезда два часа тянулись бесконечно. Наверное, я все-таки побаивался, что в последний момент тренер передумает и меня завернет. Поверить не мог в простую человеческую доброту. И когда пришло время уезжать – только у двери, ведущей на улицу, понял, что всю дорогу от своего номера шел, крадучись. Огляделся смущенно – не видел ли кто посторонний, как я рассудком трогаюсь, – и одного свидетеля действительно нашел. В дальнем углу гостиничного холла развалился поперек дивана Ангел Шаренков. Видимо, удрал от товарищей по команде залечивать потрепанные нервы. Судя по выражению лица, чувствовал он себя раз в десять хуже моего – я даже ощутил некий прилив бодрости. И конечно, вернулся подбодрить удрученного коллегу. Мы с болгарами всегда были на короткой ноге, с момента прихода в «Челлендж». Внешне не похожи совершенно, а контакт установили мигом и никогда об этом не жалели. Естественно, каждый спортсмен международного уровня – настоящий гражданин мира и в любой части света чувствует себя комфортно. Среди каких угодно лиц. Но иногда до одури хочется увидеть своих. А мы с болгарами свои вполне. Я бы поостерегся обзывать наш менталитет «родственным», но что-то такое общее у нас есть помимо алфавита и коммунистического прошлого. В общем, хоть и скребли у меня на душе кошки, а не мог я к Ангелу не подойти. «Ты чего? Совсем Попангелов упал?» Это у Шаренкова прозвище такое – «Попангелов упал». В честь его соотечественника Попангелова, который однажды замечательным образом рухнул. Выходит он как-то на этап Кубка Мира в Шладминге, а телекомментатор задумчиво говорит – ну вот, стартовал болгарский спортсмен Попангелов. В Китсбюэле на слаломной трассе Попангелов упал… Попангелов как по команде – хрясь! Комментатор секунду думает, а потом на одном дыхании выкрикивает: и-при-этих-моих-словах-падает-Попангелов-в-Шладминге!… Причем интонация у него такая восторженная, словно он лично уронил Попангелова и очень своим достижением гордится. Лет сорок этой истории, дошла она до нас через третьи руки и десятые уши. Но уж больно хороша[7]. Когда Ангел в порядке, он за «Попангелова» может далеко послать. Не обиженно, а так, мол, от Попангелова слышу. А вот если у парня дурное настроение, тогда наоборот. Скажешь ему – эй, Попангелов, ты почто упал? – и, глядишь, у него уже в глазу искорка загорелась. Вот и сейчас Ангел поглядел на меня и слегка оживился. Душераздирающее зрелище – талантливый спортсмен, угодивший в полосу невезения. Грех такому руку не протянуть. «В Гармише Попангелов еще не совсем падает, – сообщил Ангел. – Вот в Китсбюэле его точно завалят. Некоторые». – «Да ладно, Ангел, что за глупости…» – «Отличный дом себе нашел. Мечта. Думал, куплю. А денег заработать не получается. Некоторые боги так бьются между собой из-за золота, что обычным людям невозможно даже на третье место выйти. Не могли до следующего года подождать…» Ничего себе жалоба. Прижало мужика. Допустим, какой-то там дом его не очень волнует, а вот спонсоры у болгар разволновались наверняка. Брали-то команду с отличной перспективой, а она за сезон полторы медали привезла. И никто не виноват – стечение обстоятельств. Прямо как у русских. До чего же приятно, что мне эти тайны мадридского двора глубоко безразличны. Наконец-то. «Извини, Поль, – сказал Ангел. – Не слушай. Я просто устал сегодня. Поздравляю еще раз с серебром. Горячо желаю тебе взять золото в Кице. А Попангелов не упадет, не надейся». Ох, слышали бы тренеры, как мы тут лясы точим перед финальным этапом. Настучали бы обоим по загривкам. У нас ведь не разговоры, а сплошной подтекст. Даже если кажется, что говорим совершенно в открытую. Вот, Ангел дает мне понять: не сбрасывай меня со счетов, я нацелен на место в первой тройке и буду драться изо всех сил. А он ведь сейчас не интервью «Ски Курьер» дает, где хочешь не хочешь, а будешь вдохновенно петь о своих колоссальных планах. Нет, это приватная деловая информация. Среди мужчин-«челленджеров» на пьедестал реально претендуют четверо. Кто-то из нас лишний. И Попангелов… то есть Ангел, действительно мог бы слегка подвинуться, чтобы не нервировать попусту остальных. Только вот он не будет этого делать. И что? Какова должна быть моя реакция? А такова, что я не просто его понимаю, нет, я всей душой за него. Потому что рвать жилы в безнадежном положении вроде бы и глупо. Но настоящий спортсмен ведет себя именно так – бьется до упора. И наградой за это может стать нежданная победа.
Тут подошла моя боевая подруга, и Шаренков вмиг преобразился – Машка ему нравится. Они о чем-то болтали, а я опять улетел мыслями далеко-далеко. Толком даже не запомнил, как мы простились с Ангелом и вышли на улицу. «Совсем наш Попангелов упал, – сказала Машка. – Это хорошо, не будет в Кице у тебя под ногами путаться». М-да… Вот такие мы славные ребята, добрые и отзывчивые. Дружить умеем, так сказать, не на шутку. Невольно пришла на ум любимая фраза Илюхи «друзья познаются в биде». Или как написал один двоечник в школьном сочинении: если мой товарищ будет тонуть, я ему помогу… «Маш, а ты в курсе, что Ангел хорошо знаком с Попангеловым?» – «То есть?» – «Ну, с настоящим Попангеловым. Известным болгарским горнолыжником, ныне тренером». – «Так он, что, на самом деле был?!»…
Уже на стоянке возле автобуса нас догнал Боян. Однако, хорошо у чехов разведка поставлена. Или он просто в холле на Шаренкова наткнулся и от него узнал, что мы уезжаем. Хотя одно другому не мешает. «Мария, будь другом, оставь мне на секунду Павела». Очень смешно он мое имя склоняет. Мог бы звать как все нормальные люди, в том числе даже русские – Поль. И изъясняться по-английски. Нет, упорно пользуется моим родным языком. «Боян, дружище, ты намерен рассказать что-то ужасное? Зачем такая
