– А с чего это Грошонг подарил ей часы? – внезапно спросила Фетр.
– Он любил ее, – улыбнулся Айзенменгер.
Сорвин кивнул, словно это было самоочевидно.
– Мойниган решил отомстить, прибегнув к шантажу, – продолжил Айзенменгер. – Он приехал сюда и дал понять Грошонгу, что может сообщить о некоторых неприятных фактах. Думаю, он потребовал денег.
Грошонгу необходимо было убрать его, но сам он не мог этого сделать. Зато Хьюго был далеко – в Ноттингеме, а главное, он никак не был связан с Уильямом Мойниганом.
– Нет. Это невозможно. Нет! – с вызовом воскликнула Тереза.
– Я проверял, – ответил Айзенменгер, обращаясь ко всем собравшимся в комнате. – В вечер убийства Мойнигана он должен был дежурить, но подменился. Думаю, дальнейшее расследование подтвердит, что в интересующее нас время его не было в Ноттингеме, – добавил он, глядя на Сорвина. – Возможно, вам даже удастся найти свидетелей, видевших его неподалеку от места преступления. – И самый веский довод Айзенменгер приберег напоследок: – Кроме того, он сам признался мне в этом сегодня.
Больше говорить было не о чем.
Но это никому не принесло радости.
Часть 8
Елена провела в больнице сутки, затем ее выписали. Айзенменгер уже перебрался из замка в «Корону» в Мелбери, и Елена присоединилась к нему. Они проговорили полночи – Айзенменгер тщетно пытался ее успокоить и вернуть ей душевное равновесие.
– Тристан и Тереза действительно ничего не знали? – спросила она.
– Я искренне полагаю, что они не участвовали в заговоре, – пожал плечами Айзенменгер. – Думаю, решение было принято Элеонорой, а осуществил его главным образом Грошонг…
– Но ты как будто сомневаешься.
Айзенменгер улыбнулся.
– Но они далеко не глупы. Они верили в то, во что хотели верить. Они просто не задавали лишних вопросов.
– Да. – Елена задумалась, возвращаясь мыслями к тому, что он сказал ранее. – Ты сказал «главным образом». Что ты имел в виду?
– Просто я не знаю, в какой степени в этом участвовал Хьюго, – осторожно ответил Айзенменгер.
– Но у нас нет никаких доказательств.
Айзенменгер нахмурился и погрузился в размышления.
– От Хьюго за версту несет жестокостью. А учитывая то, как были убиты твои родители… вот я и подумал.
– Как это можно доказать или опровергнуть? – широко раскрыв глаза, спросила Елена.
Он снова пожал плечами и взял ее за руку. По настоянию Айзенменгера они сидели на кровати и пили шампанское.
– Не знаю, – вздохнул он. Вид у него был встревоженный.
– В чем дело?
– Я не думаю, что случившееся может привести к пересмотру дела твоего брата, – медленно проговорил он.
Он был готов к тому, что Елена отреагирует на это так, словно речь шла о предложении вкусить кровь девственницы, но она всего лишь грустно ответила:
– Нет.
– И тебя это не возмущает? – удивленно спросил он.
Она уверенным жестом поставила бокал, удостоверившись в том, что из него не вылилось ни капли, и повернулась к Айзенменгеру.
– Ты действительно считаешь меня такой стервой, Джон? – с нежной, почти чувственной улыбкой спросила она.
Это неожиданное в ее устах вульгарное слово было произнесено с удивительной мягкостью и обаянием. Айзенменгер мог бы многое ответить на это, но все возможные варианты его не удовлетворяли, а потому он решил переспросить:
– Что?
– Джон Айзенменгер, юрист здесь я, а не ты. Все, что мы слышали, это домыслы. Как ты помнишь, Малькольм никому ни в чем не признавался. Элеонора не может предстать перед судом – она едва ли вспомнит, что было, а чего не было. И у нас нет доказательств того, что Хьюго участвовал в убийстве.
Даже часы и фотография не являются доказательством. Именно я составляла список пропавших вещей. И я не могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что в момент убийства часы находились в доме. На месте Грошонга я заявила бы, что нашла часы в замке и не придала этому значения.
– Довольно жалкое объяснение.
Елена пожала плечами – движение, которое показалось Айзенменгеру восхитительным.
– Думаю, без экспертизы, которая неопровержимо доказала бы связь Грошонга с убийством, пересмотреть дело Джереми будет довольно сложно.
– Но ты ведь можешь солгать, – заметил Айзенменгер. – Сказать, что ты уверена в том, что в момент убийства часы находились в доме.
– И навсегда похоронить Беверли? – рассмеялась Елена. – Весьма заманчиво, правда?
– Но?..
Елена повернулась на бок.
– В этом деле и так слишком много лжи. Я сумею доказать невиновность Джереми, не прибегая к лжесвидетельству.
– Значит, Беверли опять удастся выйти сухой из воды?
– Значит, так. У нее все еще впереди.
Он притянул Елену к себе и поцеловал.
– Помнишь, ты как-то сказала, что у меня узкопрофессиональный взгляд на мир? – спросил он после небольшой паузы.
– Да. Ты обиделся? Я не хотела…
– Не сочти это бредом, – перебил он ее, – но, может быть, нам действительно открыть консультационное бюро? Ты будешь заниматься юридической стороной дела, а я – медицинской.
– И что мы будем делать?
– Предоставлять защиту. Аппеляции и всякое такое.
– Исправлять чужие ошибки? – улыбнулась Елена. – Бороться с несправедливостью? Блуждать там, где еще никто не был?
– А почему бы и нет?
Казалось, его обидело ее легкомыслие.
– Но убийства совершаются не так уж часто, – нежно промолвила она. – Как мы будем зарабатывать?
– Ты будешь продолжать работать на своем месте, а я выполнять свои заказы – их всегда хватает. А потом, со временем… кто знает?
Елена задумалась.
– А почему бы и нет? – улыбнувшись и склонив голову набок, повторила она.
Они снова поцеловались, и после небольшой паузы она сказала:
– Я хотела бы куда-нибудь уехать.
– Правда? Куда?
Елена задумалась.
