в мачту корабля.
Корабль отшвартовался на следующее утро. Чтобы меня не сдуло ветром, я укрывалась то среди груза в трюме, то на борту — так прошло несколько дней без еды и питья.
— Оса! Убей ее!
Увидев занесенное надо мной весло, я стремительно взмыла над морем. Случилось это, когда я кружила над бочкой с питьевой водой, не в силах больше выносить жажду.
— Оса! Ну и редкость! — матросы с удивлением наблюдали за тем, как я кружила неподалеку от судна.
— Уж больно нахальная для осы. Интересно, куда она направляется? — смеялись матросы.
— От ее укуса и умереть можно. Надо убить ее, если вернется на корабль, — сказал один матрос, держа наготове весло.
Так я впервые узнала, что опасна и люди боятся моего укуса.
В этот момент на палубе появился мужчина средних лет, облаченный в белые одежды, и утихомирил матросов:
— Наоборот, может, она к удаче. Если вернется, оставьте ее в покое.
Поняв, что мне не о чем беспокоиться, я вернулась на корабль. Увидев это, мужчина рассмеялся.
— Как будто понимает человеческий язык! Если пообещаешь никого не жалить, то можешь оставаться. В доказательство, что поняла меня, опиши-ка круг в воздухе.
Я описала круг. Матросы дружно зааплодировали и стали переглядываться между собой, приговаривая: «Пчела понимает человеческий язык!»
Матрос, что хотел прихлопнуть меня веслом, показал на меня пальцем и произнес:
— Может, эта оса наш бог-хранитель в плавании?
Так я, ни от кого не таясь, поселилась у этой бочки. Утоляла жажду водой, которая проливалась из нее, и охотилась за мошкарой, живущей в трюме. Ведь осы не только собирают пыльцу с цветов, но и питаются насекомыми. Про себя я решила, что если не будет бури, то можно считать, что я хорошо устроилась.
Трудно сказать, как долго я пробыла на корабле. Две недели, а может, и больше. Я чувствовала, что в плавании я становлюсь слабее с каждым днем. Если так пойдет и дальше, то я могу умереть прежде, чем доберусь до острова, и мне снова придется вернуться в Ёми-но-куни. Только не это! Умереть на полпути — этого я боялась больше всего.
Погода испортилась, ветер несколько раз сдувал меня, когда я пыталась перебраться в трюм. Но каждый раз корабль заходил в какой-нибудь небольшой порт или бухточку и пережидал бурю. Если же поблизости не было ни порта, ни острова, то корабль становился игрушкой в руках бури на просторах морской равнины. Не могу сказать, что наше плавание было спокойным. Все это время я была сама не своя. Я переживала, что время, отведенное мне, истечет раньше, чем я доберусь до острова. И все же надо признать, что скорость судна с парусом не шла ни в какое сравнение с лодчонкой, на которой мы с Махито отправились в путешествие. При хорошем ветре наш парусник скользил по волнам так быстро, что казалось, мы летим. Наша же с Махито лодка могла лишь дрейфовать, отдаваясь воле морских течений.
Однажды наш корабль приблизился к густо заросшему лесом острову. Мы осторожно вошли в залив с извилистой береговой линией. Залив был чудесен: лес из каштанника подступал к самому берегу моря, от белоснежного песка резало глаза. Сердце у меня учащенно забилось.
С борта корабля было видно, как в порт со всех сторон стали собираться мужчины и женщины, они махали руками, похоже, радуясь нашему прибытию. У встречающих были темные от загара лица, густые брови, большие глаза — что-то в их чертах было до боли знакомым. А расцветка и покрой одежды — разве не напоминали они наряды, что носили жители моего острова? Удостоверившись, что остров Морской змеи уже близко, я покинула корабль.
Матросы показывали на меня пальцами:
— Так тебе нужно было попасть на южный остров?
— Ну, будь здорова!
Все как один закричали они мне вслед, махали руками, прощаясь со мной. Я тоже поблагодарила их, покружив несколько раз над кораблем.
Забыв об усталости от долгого плавания, я летела, опьяненная пейзажем южных островов: сонный полдень, цветки ипомеи мягко треплет горячий ветерок, завлекая насекомых; с наступлением вечера цветы гибискуса, сменив цвет с розового на светло-коричневый, медленно опадают на землю. Вне себя от радости — как же давно я не видела ни цветов, ни плодов? — я все кружила и кружила над островом. Я вдоволь наелась медом из цветков миопорума и напилась росой с шимы. После этого полетела в сторону гор, густо заросших лесом, поохотилась на насекомых и пауков, поспала в тени листвы. Бесконечные вьющиеся растения, густые заросли разнообразных растений, резвые насекомые, шныряющие в песке ядовитые змеи — все напоминало мой остров. И все же это был не остров Морской змеи.
На следующее утро, немного оправившись, я полетела над океаном навстречу восходу солнца. Каждый раз, завидев по пути остров, я устремлялась к нему, но каждый раз это был не тот, который я искала. Следующий восход солнца, и я продолжила путь на восток. Я изнемогала от усталости, и несколько раз мне казалось, что пришел мой конец.
По всем признакам жить мне оставалось недолго. Сколько я ни старалась, сил у меня становилось все меньше и меньше. Так, может быть, я и умру, не вернувшись на остров. Летя над вечерним морем, почти касаясь волн, я вспомнила мрак и холод царства мертвых. Мир без цвета и запаха. И в противоположность этому — хотя я и была смертельно уставшей — запах прибоя, сладкий воздух, бескрайнее небо, красота и свобода, которые можно испытать, только когда ты жив. Со смертью всему этому приходит конец. Я должна выжить! Только бы одним глазком взглянуть на Махито и Яёи. «Только бы одним глазком, только бы одним глазком», — молила я.
Неожиданно посредине моря я увидела большую скалу. Я поспешила вцепиться в нее. Непонятно, что это был за остров, но по крайней мере у меня было место для временной передышки. Найдя небольшую расщелину в скале, я забралась в нее и крепко заснула.
Наутро я заметила белоснежные лилии, цветущие повсюду на крутом скалистом обрыве, и меня охватила дрожь. Этот пейзаж мне был хорошо знаком. Не северный ли это мыс, откуда мы с Махито отправились в плавание? Я отлетела от острова и взглянула еще разок на возвышающийся мыс. Ошибки быть не могло. Белоснежные лилии, будто приветствуя сошествие богов на землю, покрывали всю поверхность крутого скалистого утеса, который можно было увидеть только со стороны моря.
Помню, как мы радовались, когда наша с Махито лодка попала в морское течение, отнесшее нас довольно далеко от острова, радовались, взявшись за руки, что нам удалось сбежать. Потом, оглянувшись на остров, мы затаили дыхание, пораженные красотой: белоснежные лилии сияли на черной поверхности утеса.
Похоже, я все-таки вернулась на остров Морской змеи. Но и жизнь моя близилась к концу. Видимо, оса жила самое большее один месяц. Перед тем как огонь жизни потухнет во мне, я должна найти Махито и дочь. Успею ли?
И все же как тут все мне знакомо! Я летела над просторами, заросшими панданом, саговником и ливистоной, и сердце мое обливалось слезами. Не думала я, что когда-нибудь вернусь сюда — пусть даже в облике осы. Появилась скала «Знак». Сверху было видно, что «Знак» стоял как клин, вбитый в самую середину острова, по форме напоминающего слезинку.
Интересно, в добром ли здравии ставшая верховной жрицей Камику? Жива ли моя мать Нисэра? Я не знала, сколько времени прошло после того, как меня призвала Идзанами. Мне не терпелось увидеться с ними.
Я изо всех сил полетела по направлению к дому. По дороге мне не встретилось ни души. Остров будто вымер: не было видно ни одного дымка, ни одной старательно работающей женской фигуры. Но на юге в порту все так же толпились лодчонки. Видно, стоял сезон, когда мужчины возвращались с рыбной ловли.
Если отец и старшие братья еще живы, то и они должны быть на острове. Совсем позабыв, что я стала осой, я разволновалась, как малое дитя, и металась повсюду в поисках родного лица. Сухой воздух с
