всего лишь какая-то жалкая любовница, по нелепой случайности вставшая между вами и человеком, которому, по вашему мнению, вы звонили.
— Но ведь я, кажется, уже извинялся?
— Да, извинялись, но манеры обращения со мной не изменили. Вы по-прежнему относитесь ко мне так, словно я — пустоголовое, легкомысленное, взбалмошное существо… и всего лишь из-за того, что я имею несчастье принадлежать к женскому полу! Однако — уверяю вас — с интеллектом у меня все в порядке! Кроме того, если уж вам довелось видеть мои фотографии, то, по крайней мере, мои профессиональные способности вы отрицать не станете.
— Ну, разумеется.
— В таком случае, у меня еще теплится надежда, что, когда дело дойдет, наконец, до настоящего дела, мы с вами найдем общий язык, — подытожила Мелоди. — Видите ли, мистер Уэйнрайт, я действительно очень дорожу работой с вами. Возможно, это начало моей серьезной карьеры. Однако мне не удастся проявить себя в полной мере, если вы намереваетесь относиться ко мне с нескрываемым недоверием каждый раз, когда я буду браться за затвор моего фотоаппарата!
— Что ж. мисс Адамсон, вы высказались достаточно откровенно, — признал ее спутник с выражением явного неудовольствия на лице. — Постараюсь держать все свои дурные предчувствия и опасения по поводу вас при себе. И торжественно обещаю, что с этой минуты вам будет предоставлена полная свобода самостоятельно заказывать себе кофе. Устраивает?
Мелоди заставила себя улыбнуться в ответ.
— Для начала — да, — кивнула она и протянула руку. Сердце ее екнуло, когда широкая ладонь Уэйнрайта сжала ее пальцы. В долгом, пристальном взгляде, которым он сопроводил их рукопожатие, нельзя было прочесть ничего, но почему-то вновь глаза собеседника вызвали в Мелоди какое-то неведомое волнующее предчувствие.
Ей очень хотелось бы продлить этот момент, но Уэйнрайт уже отпустил ее руку и, торопливо распахнув портфель, углубился в свои бумаги, делая пометки в тексте.
Наконец Мелоди удалось расслабиться и задремать, и грезы, посетившие ее, были полны образов странного мужчины, сидящего в соседнем с ней кресле.
3
За несколько последовавших затем часов Мелоди имела случай убедиться, что она — не единственный объект язвительных замечаний и бесцеремонных команд Брэдли Уэйнрайта. Он совершенно взбесился при известии, что заказанный автомобиль еще не готов, потом каким-то образом умудрился так умаслить обескураженного сотрудника агентства, что тот, в конце концов, согласился выдать им одну из резервных машин, предназначенных для их постоянных клиентов.
Спустя несколько минут до Мелоди уже доносился голос Уэйнрайта, на чем свет стоит разносившего по междугороднему телефону злополучного клерка гостиницы за какие-то неувязки с оформлением их заказа номеров на эту ночь. Заметив осуждающее выражение на лице своего нового фотографа, журналист ухмыльнулся во весь рот.
— Знаю, знаю… Скорее всего, бедный парень тут вообще ни при чем, — сказал он Мелоди, ожидая, пока «бедный парень» из гостиницы все уладит. — Но это тот самый случай, когда политика кнута и пряника совершенно бесполезна, а вот один «кнут», и в изрядном количестве, дает превосходные результаты!
Выслушав, что ответила ему ожидавшая, наконец, телефонная трубка, Уэйнрайт удовлетворенно кивнул, буркнул нечто вроде слов благодарности и, опуская трубку на рычаг, вновь обернулся к Мелоди.
— Ну как, убедились? Номера забронированы.
— Цель оправдывает средства, да?
— В нашем случае — да. Разумеется, если только вы не предпочитаете ночевать в чистом поле при свете звезд. Этель, видите ли, — это вам не Манхеттен, где гостиницы понатыканы на каждом углу. А этот отель у них, кажется, вообще единственный…
Видя, что убедить спутницу в своей правоте все же не удалось, он невозмутимо пожал плечами.
— Впрочем, думайте, что хотите. А теперь еще минуту терпения — я звякну кое-куда, и мы пойдем.
И хотя Мелоди теперь находилась, в общем-то, вне пределов слышимости, но от ее внимания не смогла ускользнуть разительная перемена в поведении Уэйнрайта, происшедшая во время этого последнего звонка. Он оживился, разговор то и дело прерывался уже знакомым девушке заразительным смехом. Невольно заинтригованная, Мелоди незаметно подошла поближе к застекленной кабинке.
— Ага, я тоже скучаю, — донеслись до нее его нежные слова. — Увидимся в субботу — уже совсем немножко ждать осталось. Обещай, что будешь умницей, хорошо?..
Мелоди ощутила внезапный укол необъяснимой ревности к адресату этих нежных слов. Совершенно ясно, что это женщина, с которой Уэйнрайта связывают весьма и весьма близкие, интимные отношения. Очевидно, неведомая собеседница Брэдли присоединится к ним через несколько дней. Ситуация показалась Мелоди чрезвычайно несправедливой по отношению к ней самой: как же так, ей приятелей, значит, с собой брать нельзя, а ему?.. Неважно, что она еще не успела завести себе в Берлине никакой сердечной привязанности, — вопрос задевал ее чисто теоретически. Что ж, еще одно красноречивое свидетельство бесцеремонности Брэдли Уэйнрайта по отношению к окружающим. К людям он подходит с одними мерками, а к себе самому — с совершенно другими!
— Эй! Я спросил — вы как, готовы? — поток мыслей девушки прервался, и до нее, наконец, дошло, что обращаются к ней.
— Да, конечно, — ответила она сухо. — Куда мы отправимся в первую очередь?
— Прежде всего — на местный рынок, купим чего-нибудь на обед. И по дороге устроим небольшой пикник.
— По дороге — куда? — подчеркнуто настойчиво осведомилась Мелоди.
— Ага, кажется, я упорно держу вас в неведении относительно цели нашего путешествия, верно? Прошу прощения. Сначала мы заедем в Вайс. Там есть удивительная церковь, построенная одним из величайших архитекторов, Доминикусом Циммерманом. И луг в это время года, должно быть, весь в цвету. В отдалении виднеются хребты Альп. В общем — почти декорация для фильма «Звуки музыки»…
Мелоди внимательно следила за выражением его лица, совершенно завороженная переменой в нем, явно вызванной новой темой разговора. Глаза мужчины, вначале показавшиеся Мелоди голубовато- холодными, теперь заметно потеплели и заискрились, как два сапфира. Обычная скептическая гримаса сменилась восторженной улыбкой, делавшей Уэйнрайта еще более похожим на мальчика, чем когда- либо.
Мелоди отправлялась в деловую поездку с неуживчивым, неприятным мужчиной среднего возраста, а сейчас перед ней стоял славный малый тридцати с небольшим лет, непринужденный в общении и способный к искренним, добрым движениям души. Мелоди попыталась мысленно вернуть первоначальное впечатление вздорного и невоспитанного заказчика — но это ей, увы, уже не удавалось.
— Ох, кажется, я заболтался? — спохватился Уэйнрайт. — заметив странное отсутствующее выражение у нее на лице.
— Нет, что вы! Просто я пыталась припомнить все, что читала об этой церкви. По-моему, это последний шедевр Циммермана?
— Да, именно так. И автор так полюбил свое творение, что остался доживать остаток своих дней в небольшом домике неподалеку.
В эту минуту они как раз проезжали мимо подходящего места для стоянки. Уэйнрайт резко свернул в сторону, обернулся к спутнице и спросил:
— Прежде чем слоняться без толку по рынку, давайте лучше сразу заранее решим, что бы вы предпочли на обед?
— Бутерброды с сыром. Кажется, за всю свою жизнь я не пробовала столько замечательных сортов сыра, сколько за свое недолгое пребывание в Европе.
