Мастер знал, как важно недоступное взгляду. Крестьяне испокон веков учили этот, главный урок. Урожай, который мы видим, зависит от незримого. Темноту земли должно любить и почитать так же, как светочи небес. Древние знали — как знали и их потомки, — что невидимым силам роста, скрытым в земле, необходима пища. Им нужны кровавые трапезы, стуки костей, прохлада могил. Ученые говорят, что кровь питает почву необходимым азотом, но дело не только в химии. В крови содержится нечто иное. Душа. И чем больше получает почва, тем более она требует.
Через сорок восемь часов солнцестояние соберет к Стоунхенджу десятки тысяч людей. Невежды будут шуметь и плясать, подобно бабуинам. Будут, подобно пещерным людям, взбираться на камни. Будут уверять, что их коснулась желанная энергия.
Если бы они знали правду! Жестокую правду. Ведь к тому времени круг опустеет. Святые спустятся в Святилище.
Мастер улыбался, уходя. Завтра он вернется и начнет свое паломничество. Он обратит мольбу к каждому из богов и впитает божественный дух каждого. Он станет их сосудом, вратами сквозь черную землю к древнему храму под нею.
44
Эрик Денвер почти двадцать лет возглавлял охрану семьи Лок. Мужа, жены, а теперь и дочери. Был для всех них ангелом-хранителем. Том Лок сделал себе многомиллионное состояние. Став вице- президентом Соединенных Штатов, он поневоле должен был принять покровительство секретной службы. Но когда дело зашло о Кейтлин, он заупрямился. Твердо решил, что его единственная дочь получит более личную и приватную охрану. Так появился Эрик. Учитывая непокорный нрав дочери, он подписался на серьезную работу. Наверняка в Вашингтоне стали бы болтать языками, знай неулыбчивые личности из коридоров власти хотя бы половину выходок, которые ему пришлось прикрывать во время ее учебы в Великобритании. Эрик представлял вице-президенту ежедневный доклад, но кое о чем умалчивал. Девчонке нужно хоть немного свободы. Даже он видел, как душат ее непрестанное внимание и строгие рамки. Так что порой, как сегодня, он кое на что закрывал глаза. Незадолго до полуночи прикатили шесть ее подружек и ввалились в коридор перед ее квартирой. В руках сумочки и бутылки шампанского. С ними были шестеро мускулистых юнцов — прямо с армейских плакатов. Большие коротко стриженные головы, бицепсы вроде мячей для регби, глаза стеклянные от выпивки и наркотиков. Эрик со своим напарником Леоном перекрыли дорогу пьяной компании.
— Клуб закрыт, ребятки, — сказал он, узнав в лицо пару девиц. — Давайте на выход.
Самый высокий из парней — блондин из тех, с кем мало кому охота связываться, — качнулся вперед.
— Мы ничего плохого не хотим, братишка. Просто заглянули в гости к Кейтлин.
Эрик поднял бровь. Ему не понравилось обращение «братишка» от белого юнца.
— Сегодня никаких гостей, дружок. У мисс Лок важная встреча: с чашкой какао и телешоу.
Блондин, кажется, совсем решил прорываться силой, когда Кейтлин открыла входную дверь. Четыре девчонки завизжали с пьяным восторгом и бросились к ней. Парни двинулись следом, но двое тел охранителей загородили дверь. Из встроенной в стену стерео-системы рванулась музыка — «Блэк-айд пиз».
Парни затеяли с телохранителями игру в гляделки, но тут из квартиры снова выскочили две девчонки. Одна бросилась на шею Эрику и попыталась влепить ему поцелуй. Эрик оторвал ее от себя и поставил на пол. Она разгладила голубое с блестками платье для коктейлей.
— Пожалуйста, впусти нас, Эрик, ну, пожа-алуй-ста! Нельзя же держать Кейтлин под замком. Ей тоже нужно повеселиться.
Девчонка пахла спиртным и духами, полосканием для рта и дезодорантом.
— Брось, Джини, давайте по домам. Ты же знаешь, Кейтлин на сегодня хватит веселья.
Настроение резко переменилось. Один из парней повернулся спиной и рявкнул:
— Хрен с ним, Джини, пойдем! — Он с приятелем потащил к лифту пару девиц. — Ладно, пойдем к китайцам!
Остальные отозвались на его призыв. Одна хохотушка оступилась и сломала каблук. Леон подхватил ее, и она похромала к выходу с туфлей в руке.
Дверь квартиры захлопнулась. Голос Кейтлин прокричал изнутри:
— Вот уж спасибо!
Эрик улыбнулся, прислушиваясь к шуму лифта, потом вернулся к двери квартиры и негромко постучал.
— Кейтлин, мы просто присматриваем за тобой.
— Идите вы! Я ложусь спать.
В глубине квартиры хлопнула еще одна дверь. Он оглянулся на Леона.
— Могло быть хуже.
— Это как же?
Эрик усмехнулся:
— Если бы пришлось их впустить. Вот тогда у нас была бы работенка.
45
Они поймали такси у дома Кейтлин и поехали на север от реки, нырнув в пенистую волну увеселительных заведений. Эрик с Леоном пили кофе в соседней квартире и смотрели телепрограмму на одном из многочисленных мониторов, связанных с камерами наблюдения на площадке, в лифтах, на лестнице и снаружи. Обиженная Кейтлин забилась к себе в комнату — можно расслабиться, а не таскаться по Сохо или Вест-Энду, прикрывая ей спину. Обоим хотелось спокойной ночи. Назавтра они об этом пожалеют. Завтра они узнают, что среди визга, поцелуев и суматохи они кое-что упустили. Кое-что важное.
Кейтлин.
Сердитый голос из-за двери принадлежал не Кейтлин. Говорила Эбби Рихтер. Сейчас молодая американка забралась в огромную постель Кейтлин, предвкушая сладкий сон и возможность утром показать Эрику язык.
А Кейтлин устроилась на переднем сиденье жилого фургона «Фольксвагена», который по такому случаю арендовал Джек Тимберленд. Он повернулся к ней из-за потертой баранки.
— Винтажная штучка, — похвастал он и с иронией добавил: — Потрясный 1,4-литровый двигатель с ошеломительной скоростью шестьдесят миль в час уносит тебя в неведомое! Загляни назад.
Она, как маленькая, перебралась через спинку, чтобы порыться в жилой части фургона. И нашла шкафчик с закусками, DVD-плеер, телевизор с плоским экраном, микроволновку и холодильник, набитый шампанским, клубникой и тремя сортами мороженого.
— Вау! — восхитилась она, рассматривая упаковки и поглядывая на задние сиденья, легко раскладывавшиеся в двуспальную кровать.
Вернувшись на прежнее место, она чмокнула его в щеку.
— Я влюблена. Влюблена. Влюблена!
— Рад, что угодил.
— Мне так весело! Слушай, так куда мы едем?
— Туда, где ты еще не бывала. Туда, где бывали немногие, но многие мечтали побывать.
Она дала ему шутливого тумака.
— Хорош дурака валять! Рассказывай!
Он засмеялся:
