Дружеские встречи в разных местных клубах и домах для гостей часто заканчивались пением «Катюши» и «Подмосковных вечеров». Эти песни через йеменских студентов, учившихся у нас, дошли до южного побережья Аравийского полуострова. Хотелось бы, чтобы их там не забыли. Это все-таки визитные карточки советского песенного творчества.
Наше декабрьское 1982 года пребывание в Адене закончилось большим приемом в каком-то эстрадном театре под открытым небом. После посиделок состоялся концерт национальной фольклорной группы. Южно-йеменское руководство было представлено членом политбюро Йеменской социалистической партии, министром обороны Салехом Муслихом Касемом и членом политбюро, председателем комиссии партийного контроля Али Шайи Хади. С ними мы и сфотографировались в обнимку…
А на фотографиях Адена образца 1988 года видны развешанные повсюду портреты четырех «великомучеников», погибших в 1986 году. Двое из них мои соседи по упомянутой фотографии, а двое других — Абдель Фаттах Исмаил, бывший генеральный секретарь ЙСП, и Али Ахмад Насер Антар, бывший министр обороны. Рядом с этими портретами — изображение часов, указывающих время, когда раздались выстрелы в зале заседаний политбюро.
И теперь черные скалы Адена уже кажутся символом траура по погибшим людям, и разобраться в том, во имя чего они погибли, за какую идею, видимо, никому не дано. Во всяком случае, эта бойня еще раз показала всему миру полную бессмысленность устранения политических противников силой оружия.
Наш старый друг — Эфиопия
Эфиопия — страна, казалось бы, давно нам знакомая и в то же время достаточно непонятная и даже таинственная. В нашем воображении она, конечно, связывается прежде всего с именем Пушкина… Где-то там, в Белой Арапии (а Белая Арапия—это север Африки и Эфиопия), находятся его корни.
Откуда в действительности родом арап Петра Великого, никому толком не известно. В наших энциклопедических словарях Ганнибал назван сыном эфиопского князя, а сам Пушкин называет его и негром, и сыном арапского султана. Но мысль, что прадед Пушкина происходит из Эфиопии, почему-то приятно волнует. Во всяком случае, сами эфиопы поддерживают версию об эфиопском происхождении Пушкина. Им это тоже приятно.
Эфиопия издавна представлялась нам страной исключительно героической и свободолюбивой. Эти представления усиливались многочисленными репортажами и фотографиями, публиковавшимися в советской прессе в 30-е годы, когда Эфиопия вела вооруженную борьбу с фашистской Италией. Действительно, Эфиопия — практически единственная страна в Африке, которая всегда оставалась независимой.
Эфиопия к тому же и христианская держава, находящаяся в мусульманском окружении, — на этой почве у России сложились с ней дружественные отношения. Вообще-то порядки в эфиопской христианской церкви странные и специфически эфиопские. В одном из главных храмов столицы,
соборе Святой Троицы, построенном в ознаменование освобождения Эфиопии от итальянской оккупации (1936–1941 гг.), можно увидеть наряду с прекрасными витражами на библейские сюжеты картины из современной политической жизни. На одной из них император Хайле Селассие выступает в ООН, на другой он же поднимает флаг в честь победы над итальянцами. В соборе установлено мраморное надгробие, которое заблаговременно приготовил для себя Хайле Селассие, однако где в действительности захоронено его тело, никому не известно. Прежние власти скрывали это. Может быть, новый режим внесет ясность в этот вопрос. Во всяком случае, совсем недавно в Эфиопии заговорили об обнаружении останков императора. В соборе Святой Троицы стоят скамьи для молящихся, как у католиков, а обувь при входе положено снимать, как у мусульман.
Наконец, Эфиопия — родина кофе, хотя это и пытаются оспаривать арабы. В Эфиопии родиной кофе считают эфиопскую провинцию Каффа. Арабы утверждают, что родиной кофе является Йемен, а именно район порта Меха (отсюда сорт «мокко»). Так или иначе, сложный способ приготовления кофе из зеленых зерен совершенно одинаков и в Эфиопии, и в арабских странах, и скорее всего открытие кофейных кустарников произошло примерно одновременно и в Эфиопии, и в Йемене.
Непосредственное знакомство с Эфиопией несколько разочаровывает — та же бедность и примитивность жизненного уклада, что и в большинстве африканских стран. Но все равно Эфиопия манит и привлекает к себе.
Когда я стал заниматься Африкой и узнал, какие пышные, торжественные и уводящие в глубины истории эпитеты заложены в титуле эфиопского императора Хайле Селассие, то проникся еще большим интересом к этой загадочной стране. Оказывается, Хайле Селассие — прямой потомок царя Соломона и царицы Савской и «Храбрый лев» племени Иуды. Бывшая императорская династия и эфиопские историки новейшего времени стойко держатся за эту версию и возводят родословную императорской семьи к библейским временам.
Понятно, что после заочного знакомства с Эфиопией мне очень хотелось туда попасть, но, пересекая Африку вдоль и поперек (чаще вдоль, ибо авиалинии шли в сторону метрополий — в Лондон, Париж, Рим и Брюссель, а поперечных авиалиний практически не было), я долго не имел случая осуществить свое желание. Командировка в Эфиопию выпала мне лишь в октябре-ноябре 1990 года.
Аддис-Абеба («новый цветок» по-амхарски) необыкновенно красива с воздуха. В городе и его окрестностях много яркой зелени, которая хорошо обрамляет высокие белые здания легкой конструкции и скрывает ветхие и убогие строения. Цель поездки — переговоры с Министерством внутренних дел Эфиопии относительно сотрудничества по линии разведки. В стране кризисная ситуация. Отряды повстанцев уже продвигаются в сторону Аддис-Абебы. Надо разобраться и в ситуации, и в складывающихся между нами отношениях.
Переговоры прошли по-деловому. Эфиопы всегда с благодарностью принимали нашу скромную помощь, с вниманием относились к нашим советам, но при этом, что самой собой разумеется, сохраняли за собой полную самостоятельность и свободу действий. Наверное, никто не сможет нас упрекнуть и в том, что мы хоть когда-то подталкивали эфиопские службы безопасности к тем или иным действиям в ущерб их национальным интересам. Надо сказать, что одна из основных заповедей для наших советников по линии разведки — абсолютное невмешательство во внутренние дела дружественных государств, так как только такой подход может обеспечить ровные и устойчивые партнерские отношения.
Все увиденное в Эфиопии, как и состоявшиеся беседы, в той или иной степени указывало на близость краха режима Менгисту Хайле Мариама. Подтверждали это и унылые, растерянные лица наших собеседников, начиная с министра внутренних дел Тесфайе Вольде-Селассие, его заместителя Мерши Кетселы, начальников департаментов и кончая сопровождавшими нас рядовыми сотрудниками МВД. Многое из того, что нам показали, тоже носило на себе унылую печать увядания и исчезновения.
На большой и живописной территории, на окраине Аддис-Абебы, расположен учебный центр МВД Эфиопии, имевший громкое и претенциозное название «Центр стратегических исследований». На территории стоят коробки нескольких недостроенных зданий, сооружавшихся с помощью Германской Демократической Республики. С исчезновением ГДР строительство прекратилось и никаких реальных планов по достраиванию этих зданий, естественно, уже не было. Руководители центра, рассказывая нам о своей работе, читали по бумажке. Это производило гнетущее впечатление и выглядело совершенно противоестественно: земля, можно сказать, горит под ногами, а они все что-то еще читают по бумажке.
Грустное впечатление оставило и посещение служебного музея при отделе международных связей МВД. В этом скромном учреждении помимо стендов с материалами о враждебных режиму организациях имелись и стенды, посвященные партнерам МВД Эфиопии, с которыми поддерживались дружественные и деловые связи. С недоумением мы взирали на стенды, посвященные СССР, Кубе, Чехословакии, Болгарии, ГДР и Народной Демократической Республике Йемен. Одних государств уже не было, другие прекратили свои связи с МВД Эфиопии, а стенды остались. Надолго ли?
Приятным отвлечением от тревожной эфиопской действительности была поездка в курортное место Содэре, знаменитое своими радоновыми источниками. Провели мы здесь всего одну ночь, а запомнилась эта поездка на всю жизнь. Был ужин рядом с отелем, на свежем воздухе, у костра. Один большой костер горел
