постоянно и, главным образом, на велосипедах. Устойчивость же трона короля Идриса обеспечивалась присутствием английских войск и наличием американской военной базы в Уилдс-Филде.
Это первое путешествие в Ливию было весьма приятным. Ехали мы с Дмитрием Петровичем, словоохотливым собеседником, большим эрудитом и легким в общении человеком, весело. Я сосредоточил свое внимание на дороге, а он не давал мне скучать интересными рассказами на всевозможные темы.
Весь путь по тунисской территории проходил по живописной местности, глазам открывались то море, то фруктовые сады, то бело-голубые поселки, то раскинувшиеся по обе стороны дороги оливковые рощи. После тунисской границы проехали ничейную зону, а на ливийской границе нас уже встретили сотрудники советского посольства, среди которых были и арабисты, знакомые мне еще по Институту востоковедения. Без такой поддержки нас могли и не пустить в королевство.
Дорога по территории Ливии уже не так живописна. Слева от дороги — море, а справа — большей частью пустыня. Изредка встречались стоянки бедуинов-кочевников, копошившихся в своих громадных черных шатрах.
Столица неожиданно порадовала уютом и чистотой. В Триполи тогда еще жило много итальянцев, в маленьких магазинах торговали европейцы и выходцы из Индии и Пакистана. Живописен был и как бы перенесенный из восточной средневековой сказки легкий и нарядный дворец короля Идриса, окруженный небольшим парком. В центре города шумел настоящий восточный базар с криком, звоном и гомоном, с ватагой зазывал.
По своему обыкновению я стал выискивать достойные сюжеты и попеременно то кинокамерой, то фотоаппаратом снимал различные сцены. Вдруг передо мной появилась лохматая девочка лет десяти и бойке заявила: «Саввирни, я ромий!» — «Что-что?» — спросил я. «Саввирни, я ромий!» — повторила она, и тут я наконец понял ее фразу: «Сфотографируй меня, иностранец!» Я сообразил, что здесь имеет место обычное переосмысление понятия отдельной национальности в понятие «иностранец». Когда-то в России немцами называли всех иностранцев, в некоторых арабских странах иностранцев европейского вида называли франками, а здесь их именуют ромами (т. е. греками или византийцами).
Когда впоследствии я приезжал в Ливию уже во времена Каддафи, в моей памяти неизменно возникали первые впечатления от маленького и чистого Триполи. Уж слишком был очевиден контраст! Триполи разросся и увеличился по площади во много раз, появились современные многоэтажные строения, но сделался он неуютным и неухоженным. На стенах домов, с наружной стороны, свисают бесконечные электрические и телефонные провода, совершенно обезлюдел базар, опустели центральные площади. Арабская и вообще восточная столица с вымершим базаром — это что-то совершенно непонятное и не укладывающееся в сознании.
Я задавал себе вопрос: может быть, дело в особенностях восприятия? Первые впечатления обычно глубоко западают в душу, а последующие уже не воспринимаются так ярко, и поэтому происходит идеализация картин прошлого. Но, к сожалению, так оно и есть. Повсеместно исчезает уют старых городов, современная цивилизация сглаживает своим железным утюгом все частности, особенности и прелести патриархального быта и стандартизирует нашу жизнь. В Триполи это особенно чувствовалось.
Если отвлечься от ностальгических настроений и взглянуть объективно на современное ливийское общество, то надо признать, что во время правления Каддафи и благодаря в первую очередь его личной деятельности, как бы противоречива и спорна она ни была, ливийцы впервые осознали себя нацией, а Ливия превратилась из уютной колонии в самостоятельное, довольно быстро развивающееся государство. Появилась своя интеллигенция, своя собственная внешняя и внутренняя политика, свое, незамысловатое пока, современное искусство. Народ обрел и самосознание и уверенно заявляет: «Мы — ливийцы!», «Мы. — нация!»
Показательным для мусульманской страны является и положение женщины. Здесь тоже за время лидерства Каддафи имел место существенный прогресс. Женщины ходят с открытыми лицами, участвуют в политической жизни, в различных манифестациях, работают в государственных учреждениях. Обратил я внимание на то, что много девочек-школьниц носит военную форму с погонами. При этом почти на всех погонах имеются знаки различия наподобие наших сержантских нашивок. Совсем нет рядовых! Сведущие люди объяснили, что сержантские нашивки способствуют престижности военного воспитания. А сама военная форма школьниц означает, что они проходят в данное время элементарную военную подготовку и подкрепляют этим самым популярный в Ливии лозунг: «У нас весь народ — армия, и армия — весь наш народ!»
Обветшалые дома, мусор на улицах, неупорядоченность во всем, отсутствие уюта в какой-то мере компенсируются по-прежнему красивой многокилометровой набережной Триполи. Но подлинными сокровищами Ливии являются, конечно, древние финикийские, а впоследствии римские и византийские города Сабрата и Лептис-Магна. Был еще и третий город — Эа, на месте которого расположился современный Триполи. Но в ливийской столице от древнего города сохранились лишь отдельные сооружения, в частности триумфальная арка Марка Аврелия. Эти три города и составляли в древности собственно Триполитанию (три полиса).
При посещении Лептис-Магны возникает каверзный вопрос: как же, собственно, идет развитие цивилизации — от них к нам или от нас к ним? Лептис-Магна поражает и своими размерами, и продуманностью планировки, и высоким уровнем городского хозяйства, и местами для отдыха и занятий спортом. Город вымощен каменными плитами. Арки, памятники, колонны — из благородного мрамора. А вот и банно-плавательный комплекс. Парилки. У входа — мозаичное изображение современных пляжных «лягушек», что означает: босиком входить нельзя — горячо. Бассейны для холодной и горячей воды (разогревается большой камень, опускается в воду — и вода становится горячей). Рядом с банями и бассейнами — стадион. Образцовый (пользуясь нашей терминологией) базар: мраморные громадные прилавки с рельефным изображением товара, которым здесь надлежит торговать. Рассматриваем изображения рыб. Видно, что здесь торговали довольно крупной рыбой. Дома обогревались горячей водой, полы мозаичные. Сцена театра украшена мраморными рельефами, повествующими о подвигах Геракла. Недалеко от города расположился порт, к которому вела дорога с колоннами. Порт оборудован двумя маяками. Большой цирк, амфитеатр и ипподром находятся за чертой города. Всюду образцы высокой культуры и искусства. Все продумано до мельчайших деталей.
Но возвратимся в апрель 1991 года. Разместили меня на набережной Триполи в новехонькой гостинице «Аль-Махари». Гостиница названа по имени одного из арабских племен, которое славилось самыми выносливыми и быстроходными верблюдами. На проспектах гостиницы и изображен этот махарийский верблюд. Гостиница строилась и отделывалась швейцарскими, марокканскими и ливийскими компаниями. В отделке преобладает марокканский стиль. Поселили меня как «представителя Президента СССР» в лучшем номере, который специально готовился к визиту короля Марокко Хасана II.
Честолюбие мое было полностью удовлетворено. Раньше меня здесь на базаре называли византийцем, а теперь я живу в номере, первым постояльцем которого был король. Такого рода мысли и воспоминания сумбурно проносились в моей голове, в то время как я старался сосредоточиться на предстоящей очень сложной встрече с Каддафи. Основной вопрос: как следует вести разговор с ним, чтобы получить деньги? И сколько придется ждать этой встречи, хотя она предварительно была обещана, — день, два, три, неделю?
Ранее с Муамаром Каддафи встречаться мне не приходилось, но у меня были хорошие знакомые из ближайшего окружения ливийского лидера. Да и среди советских сотрудников были люди, которые при всей трудности контактов с ливийцами умели наладить с ними теплые и дружеские отношения. Одним из таких сотрудников был мой давний знакомый, арабист, терпеливый и целеустремленный человек, взявший на вооружение известное изречение бойца Сухова из фильма «Белое солнце пустыни»: «Восток — дело тонкое». Восток не любит нервной суеты и каких-то срывов в человеческих отношениях. Дружеское участие, благожелательность, интерес к жизни народа и общества, неназойливая шутка — и все это многократно помноженное на терпение — дают положительный результат в дипломатической работе и в работе разведчика.
Едва я успел составить себе примерную схему предстоящей беседы и принять душ после дороги, как раздался звонок в дверь моего королевского номера и появился известный мне по прошлым командировкам ливиец — близкий к Каддафи человек. Мы поздоровались, и он тут же скомандовал: «Поехали!» — «Куда поехали? К лидеру?» — «Поехали, поехали!» Все ясно: раз пояснения не требуются, значит, поехали к
