за окошком, защищенным от ветров! Мне кричат:- Поосторожней! Захолонешь! Застегнись! Не простудись! Свежо к утру! — Но не зябкий инкубаторный холеныш я, живущий у эпохи на ветру. Мои руки, в холодах не костенейте! Так и надо — на окраине страны, на оконченном у моря континенте, жить с подветренной, открытой стороны. Так и надо — то полетами, то песней, то врезая в бурноводье ледокол, — чтобы ветер наш, не теплый и не пресный, всех тревожил, долетая далеко. 1933
Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.
Москва: Худож. лит., 1974.
К Земле подходит Марс, планета красноватая. Бубнит военный марш, трезвонит медь набатная. В узле золотой самовар с хозяйкой бежит от войны; на нем отражается Марс и первые вспышки видны. Обвалилась вторая стена, от огня облака порыжели. — Неужели это война? — Прекрати повторять „неужели“! Неопытны первые беженцы, далекие гулы зловещи, а им по дороге мерещатся забытые нужные вещи. Мать перепутала детей, цепляются за юбку двое; они пристали в темноте, когда случилось роковое. A может быть, надо проснуться? Уходит на сбор человек, он думает вскоре вернуться, но знает жена, что навек. На стыке государств стоит дитя без мамы; к нему подходит Марс железными шагами. Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.
Москва: Худож. лит., 1974.
Les sanglots longs…
Раul Verlaine[1]
Лес окрылен, веером — клен. Дело в том, что носится стон в лесу густом
