Пружиня шаг, Макс с независимым видом прошел через откидной прилавок, шагнул в подсобку и сел на подставленный ему стул.
– Вас должны были предупредить о нашем приходе, – сказал он строго.
– Откуда должны были? – любезно осведомилась заведующая.
– Из санэпидемстанции.
– Нет, нас не предупреждали, но…
– В таком случае я вас предупреждаю: с сегодняшнего дня мы проводим проверку санитарного состояния всех московских столовых и ресторанов.
– М-да… это довольно неожиданно, но… Что от нас требуется?
– Чистый белый халат, шапочка и провод по всем вашим подсобным помещениям. С составлением, – Бардин выдержал демонстративную паузу, – соответствующих протоколов.
– Халат для вас мы найдем, – тетка задумчиво окинула взглядом его фигуру, – и все предписания выполним, хоть эта проверка для нас, конечно, как снег на голову…
– На то и расчет, – ухмыльнулся Макс.
– …в общем, все это мы сделаем, но… может – как-то можно договориться и без составления этих… протоколов?
Гибкая заведующая завилась вокруг себя самой арабской буквой «мим» и уже заглядывала Максу в глаза с потрясающей воображение многозначительностью.
– Ну-у… э-э-э… – очень натурально закашлял и замялся он, – …даже и не знаю, что конкретно вы… э-э… имеете в виду…
Тетка оглянулась на дверь, наклонилась над Максом, втиснула губы ему в ухо и зашептала нечто строго конфиденциальное. Макс кивнул и пробормотал в ответ одну-две фразы. Возник небольшой торг, который закончился договоренностью о том, что представляемая Максом комиссия санэпидемстанции проведет «проверку санитарного состояния» только формально, за что получит от заведующей взятку.
Заведующая юркнула куда-то влево и через секунду вернулась – в ее вытянутых руках флагами развивались полы белоснежного халата.
– Вот! – сказала она удовлетворенно. – Только я вас умоляю… я надеюсь, мы поймем друг друга?
– Ну, – Макс точно продел руки в рукава халата. – Все – как договорились. Я человек честный…
У двери в подсобку Макс важным жестом отпустил заведующую – она тут же отступила в тень и почти размылась очертаниями среди загромождавших узкое пространство ящиков. Бардин просочился в узкую и длинную, как шланг, подсобку и почти побежал по бетонному полу.
Из подсобок, он знал, всегда есть черный ход на улицу.
Так оно и было – в конце туннеля маячил свет, там стояла грузовая «Газель», и два грузчика, отчаянно матерясь, таскали в темный угол подсобки громоздкие, пахнущие ванилью коробки. С независимым видом Макс прошел мимо рабочих, миновал огороженный низенькой оградкой задний двор «стекляшки» и вскоре снова вышел к больничному корпусу.
Все та же упакованная в белое дежурная матрона престарелой Аленушкой выглядывала из окна санпропускника и, подперев голову огромной рукой, мечтала о принце на белом коне.
Макс успокаивающе вытянул в ее сторону ладонь – мол, «сидите, сидите!» – и быстро миновал опасность.
Вскоре Макс уже изучал вывешенный в сонном, холодном от кафельной облицовки больничном коридоре список больных. Кира лежала в одиночной палате для тяжелых. «Слава богу, хоть не в реанимации», – подумал Макс и направился в сторону гинекологического отделения. Из короткой информации о больных было ясно, что диагноз у Киры серьезный: недавно ей произвели операцию, называемую «искусственные роды» – то есть прерывание беременности в целях извлечения из утробы мертвого плода.
Так вот в чем была причина ее болезни! Кира была беременна…
Голова девушки лежала на высокой подушке и почти сливалась с нею – таким бледным было ее узкое, маловыразительное лицо. Тело до шеи закрывало линялое больничное одеяло, поверх которого лежали длинные руки – запястье одной из них было привязано к кровати, и от нее к алюминиевой стойке капельницы тянулась прозрачная трубка.
Больная тяжело, не мигая, смотрела на Макса и молчала.
– Кира… здравствуйте. Я ваш новый лечащий врач. Вы меня слышите?
Девушка чуть двинула руками, по-прежнему не отводя от него взгляда.
– Операция ваша прошла успешно («Дай-то бог, чтобы так и было!»), и через несколько недель мы вас выпишем. Но на всякий случай – просто на всякий случай, понимаете? – мы обязаны записать имена ваших родственников. Ближайших. Вы, пожалуйста, не пугайтесь, это обычная практика.
Кира тяжело опустила веки, но через секунду с видимым усилием подняла их снова.
– Каких родственников? – шевельнула она сизоватыми губами. – У меня нет родственников. Мать, отец… они все умерли.
– А… еще раз прошу прощения, если мой вопрос покажется вам неделикатным… А отец вашего ребенка?
– Мой ребенок тоже умер. Он умер, еще не родившись.
– Да, конечно. Но вы же понимаете – я спрашиваю о том, кто…
Кира сглотнула и выговорила уже с другой, почти просительной интонацией:
– Он… он не хотел, чтобы у нас был ребенок… Это из-за него я… Мы хотели продать…
– Продать? – Макс не поверил своим ушам. – Кого продать? Ребенка?
– Да. Если бы он родился. Тогда бы Боря на мне женился.
– Как же… как же продать?
– Он… Боря… он сказал мне, что на земле и так много людей. А потом предложил сделать аборт. Но я…
Руки на одеяле начали двигаться все быстрее и быстрее.
– Я хотела… очень хотела… Лишь бы Боря оставался со мной… у меня никого нет, кроме него… А он ускользал, я чувствовала… И я подумала… подумала, что, если у меня были бы деньги…
– Вы хотели купить своего Борю за деньги?!
– Нет, но я бы сделала ему подарок… дорогой подарок… Мне предложили, на работе у меня одна женщина сказала: рожай… Родишь, и больше никаких забот… Ребенка бы забрали, а я купила бы Боре новую машину… Или еще что… Все, что угодно, – лишь бы только он не уходил от меня… А теперь… теперь… теперь у меня ничего нет… и даже ребенка… Господи, я совсем, совсем одна!!!
– Кира! Это ужасно, конечно, что приходится вас тревожить в таком состоянии, но нам надо знать: как это случилось, что вас… пришлось госпитализировать? Вы упали? Расшиблись? У вас была патология развития плода? Что случилось?
– Я не знаю… все было хорошо. Накануне мы с Борей… Мы пили чай. Потом он ушел. Я его проводила. И легла спать. А часа через три – боль… и тошнота. Он… ребенок… он перестал шевелиться…
Ясно. Этот подонок Боря, кто бы он ни был, наверняка подсыпал несчастной Кире что-нибудь в чай. Странно – зачем? Ведь она не собиралась оставлять ребенка.
– А…
Макс хотел задать еще пару вопросов, но взглянул на Киру и поднялся с места. Каждое слово давалось больной с огромным трудом, и он больше просто не мог мучить ее. И себя тоже – потому что вся эта обстановка палаты, пропахшей лекарствами, бледное лицо на подушке и какая-то общая убогость выводили его из равновесия.
– Поправляйтесь, Кира. И ни о чем не беспокойтесь.
Когда Бардин выходил из палаты, ухо резанул отчаянный всхлип. Макс обернулся. Кира плакала, закрыв лицо тыльной стороной правой ладони – другая, привязанная к койке, рука ходила ходуном, и пальцы лихорадочно раздирали на нитки и без того взлохмаченный край больничного одеяла.
Выйдя из больницы, Бардин, не особенно торопясь, зашагал в сторону метро. Он так и не смог решить – направить ли стопы в брачную контору «Стрела Амура», или на сегодня хватит. И вдруг – как всегда в таких случаях – ожил телефон.
Ада! Ну что ж, это судьба. Пусть она считает его нерешительным, каким угодно! Но пусть она будет рядом. У Макса уже был случай убедиться, что любые головоломки, возникающие перед ним в этом деле, с
