делаешь, сынок…» Нет, все должно было произойти совсем по-другому – всего лишь один удар в висок молоточком, которым мать отделывала отбивные, – когда я пришел на Арбат, этот молоточек оттягивал мне карман куртки… Но все дело оказалось в этом проклятом канделябре!
Когда я попросил деда отдать его мне, на время, для научной работы, он неожиданно заупрямился. И стал говорить какие-то слова – о чести, о правилах торговли, о том, что вещь продана и он не может ни вернуть деньги, ни отказаться доставить ее по адресу – бредовая стариковская болтовня! Но она взбесила меня, я вырвал канделябр у него из руки и, сам не знаю, как и почему, опустил его деду на голову… Потом еще и еще – не знаю, сколько раз… Ну в общем, я бил его до тех пор, пока он не перестал уползать от меня, загораживаться рукой и бормотать это свое «сынок, не надо… сынок!!!».
Когда я пришел в себя и огляделся, то понял, что чуть все не погубил. Канделябр я завернул в куртку. Сам очистился от крови и слизи там же, в салоне – и как же мне повезло, что пошел дождь и я мог идти по улицам мокрый и грязный, ни в ком не вызывая подозрений!
Доехав до дома, я переоделся и сразу же позвонил Шуре. У меня возникла идея: запутать следствие, выкрав из дома деда все семейные фотографии. Для следствия пропажа семейных фотографий будет следом, ведущим в никуда. Но, отрабатывая этот след, они неминуемо потеряют несколько недель, а то и месяцев. И время в этом случае будет работать на меня.
– Шура, – сказал я, – выручай. Не могу дозвониться до деда, наверное, поехал к кому-то из коллекционеров выкупать очередной раритет. А время не ждет…
– А что такое, дорогой? – ласково спросила она.
– Мне срочно нужно, – я лихорадочно искал, что бы такое придумать, – мне срочно нужно взять у него в доме подшивку журналов «Русский антиквар» за 1872 год. Она нужна мне для работы.
Ответ ее был для меня как гром среди ясного неба:
– Да, у папы есть такая. Тебе очень-очень срочно?
Вот это да! У деда хранится второй экземпляр журнала, который я собственными руками сжег в туалете библиотеки! Журнал, который мог бы меня уличить, осуществи я задуманное хотя бы на сутки раньше!
– Срочно, Шура! Ты даже представить себе не можешь, как срочно!
– Миленький, да никаких проблем. У меня есть ключи. Встречаемся через полчаса на Остоженке!
Она была так рада сделать мне приятное, что я диву давался. Все время, пока мы шли в квартиру деда, оглядывалась на меня через плечо и улыбалась. А один раз остановилась и, крепко стиснув мои руки, жарко прошептала в самое ухо:
– Женька, знаешь что? У меня странное чувство – как будто ты мне совсем, совсем родной… Никому до сих пор не говорила, а тебе скажу: Я влюбилась, понимаешь, Женька! В одного человека… И кажется, это серьезно! Понимаешь? Я выхожу замуж! Первый раз в жизни!
Нужны мне были ее секреты!
И снова получилось не так, как было задумано: тетку я тоже намеревался убить молотком, но она сама показала мне иной путь. Пока я листал переложенные калькой подшивки «Русского антиквара», она все время кружилась по комнате и, кажется, что-то напевала. А потом сказала:
– Женька, а ведь ты же историк! А смотришь какие-то пустые бумажки. Брось их! Хочешь, я покажу тебе что-то по-настоящему ценное?
И не дожидаясь ответа, поманила меня за собой.
Я чуть в обморок не упал, когда увидел в квартире сейф, в котором могло бы запросто поместиться не менее шести человек. Подумать только, и она могла бы умереть, ничего не сказав мне об этом! Напевая и смеясь, оглядываясь на меня, Шура копалась в стеллажах и запертых ящиках, вынимая и показывая мне одну за другой действительно редкостные вещицы.
И растерялась, только охнула, когда я, повинуясь вдруг нахлынувшему внутреннему порыву, захлопнул ее в этой ловушке… Последнее, что я видел, закрывая дверь, – ее расширенные, удивленные глаза и растерянную улыбку…
Вырвав из подшивки «Русского антиквара» страницы, которые могли бы выдать мой замысел, я вышел из квартиры, стараясь уверить себя, что не слышу слабого стука и еле слышного царапанья, что доносились оттуда, из сейфа…
Мне оставалось довершить последнее.
Канделябр был в моих руках. Серый порошок, многократно завернутый и перекрученный в полиэтиленовом мешке, лежал в моей комнате под матрасом. Некоторое время я раздумывал, стоило ли применять «корень дьяволовой ноги» именно сегодня, когда у отца, как назло, должны собраться гости. Но потом решил – да, сегодня.
Я боялся, что потом у меня уже не хватило бы сил… Нервы сдавали. Сильно.
Итак, я засыпал яд в канделябр и вечером, уже когда мать легла, принес светильник в кабинет к отцу.
– Вот еще штуки! У нас же электричество! – сказал он, и его гости засмеялись.
– Пригодится, пап! Я специально купил его тебе в подарок. Картежные игры – и канделябр. По-моему, это дань традиции!
– Ну ладно, оставь. Ты смотри, как приятно пахнет. Спасибо. Если кто-то окажется шулером, будет чем запустить в голову… Опять же по старой русской традиции.
– Таким и убить можно, – добавил кто-то из его друзей.
Они снова засмеялись, а я, к своему стыду, покрылся липким потом от страха. Странно было слышать смех людей, которых ты приговорил…
В эту ночь я следил по часам: часа через четыре все должно быть кончено. Для верности я выждал пять. Прошел обратно в кабинет, осторожно обходя мертвых или почти мертвых людей. Забрал канделябр, вынес его из квартиры и спрятал в подвале. Следствие неизбежно должно будет прийти к выводу, что смерть всех шестерых человек наступила от естественных причин, но все же кто знает, чем оно может обернуться на самом деле. Держать такую улику в доме было опасно.
Ну вот. Ничего не забыл? Кажется, нет. Нет. Остальное вы знаете.
Кажется, в конце последнего слова подсудимый добавляет еще что-то?
Ну что ж. Вот оно.
Как жаль, что мне так и не удалось стать богатым и счастливым.
Все-таки я неудачник.
Дней пять или шесть спустя Вероника, окончательно выздоровевшая от какой-то нервной болезни, которую она заработала во время всей этой истории, сидела в постели и уплетала за обе щеки свои любимые мандарины, которые Павка купил для нее.
– Так, значит, мы встретились с тобой не случайно? – в сотый раз допрашивала она мужа.
Тот воздевал руки к небу:
– О, майн гот! Я женился на законченной дурочке. В сотый раз повторяю тебе, свет души моей: это была спланированная операция! В тот же день, как ты призналась, что ввязалась в криминальную историю, я собрал своих ребят и, с согласия начальства, вышел на следователей Бугайца и Ильясова. За день мы с ними проделали такую работу, какая вам, дилетантам, и не снилась! Доказательства на Евгения Блюхера были собраны неопровержимые – от отпечатков пальцев, которые он оставил, например, на альбоме с семейными фотографиями Блюхеров. Везде стер, а тут забыл. Нашли в подвале орудие убийства – канделябр… Или вот еще, был допрошен однокурсник Евгения Дмитрий Буданов. Он привез ему – в качестве сувенира, не имея в виду ничего дурного, – уникальный «корень дьяволовой ноги», который откопал где-то на Алтае. Это удивительное растение. Его описание встречается даже в рассказах Конан Дойля. Совершенно безвредный в сухом или сыром виде, этот корень при горении образует страшный яд, который воздействует на сердечную мышцу. Поскольку «корень дьяволовой ноги» почти не известен в России, то смерть от отравления продуктами горения этого растения должна была быть квалифицирована как обычный инфаркт…
– А как вы узнали, что я появлюсь в сопровождении Ады и… убийцы… именно в том дворе, где ты меня встретил?
– Ну, это совсем просто. Хотя мало кто знает, что современные сотовые телефоны – это еще и «маячок», пеленгатор. При помощи оборудования, которое есть в нашем банке, но которого нет у милиции, можно обнаружить местонахождение человека с сотовым телефоном с точностью до двухсот метров. Ты
