И снова голос, громкий, переходящий в крик… Но слова не доходили до ее сознания.
Ее охватил ужас.
Еще одна вспышка света справа от нее, она не успела заметить откуда. Лука вдруг напрягся и закричал. Огромная тень закрыла свет, исходящий от светильника.
Калай что-то прохрипела сквозь кляп и едва увернулась в сторону, когда голова Луки с силой ударилась о камень, один и второй раз.
— Отползи в сторону, Калай!
Тяжелый ящик оссуария вновь поднялся в воздух, и она увидела лицо Кира. Его глаза пылали гневом. Выскользнув из-под Луки, она откатилась в сторону.
Кир раз за разом бил Луку по голове каменным ящиком, пока она не превратилась в кровавое месиво, а оссуарий не рассыпался на куски. Осколки покатились по полу. Кир бросил оставшиеся в его руках обломки и сел на пол без сил.
Он долгое время смотрел на Луку, пока у того не перестали дергаться руки и ноги. Убедившись, что враг мертв, он посмотрел на Калай.
Та попыталась что-то сказать сквозь кляп.
Не говоря ни слова, Кир достал нож и перерезал кляп и веревку, связывавшую ее руки.
— Прости меня, — сказал он, поставив ее на ноги и сжав в объятиях.
Калай ощущала, как он дрожит, готовый разрыдаться.
Она без сил отдалась его объятиям, почувствовав такое облегчение, что, похоже, стала не способна о чем-то думать.
— Я считала, ты погиб.
— Я не должен был оставлять тебя одну снаружи. Я начал разглядывать оссуарии и потерял счет времени…
— Кир, — внезапно спросила она, — а где Варнава и Заратан?
Он отпустил ее.
— Когда я понял, что ты пропала, я побежал на гребень холма взять одну из лошадей, и увидел конных солдат, спускающихся по склону от города. Мне пришлось укрыться, чтобы они меня не заметили.
— Ты отдал своих братьев в руки солдат, чтобы прийти за мной?
Кир стиснул зубы. На его лице отразилась внутренняя борьба, нежелание признаться в содеянном.
— Было уже поздно, Калай. Их там слишком много, и я бы ничего не изменил.
— Но как ты меня нашел?
Кир наклонил голову, глядя на нее, будто удивляясь абсурдности вопроса.
— Я слышал, как ты звала меня.
— Звала тебя?
— Да.
— О чем ты?
Кир сдвинул брови.
— Ты выкрикивала мое имя. Раз за разом. Я слышал его еще с полдороги от долины Кидрон.
— Кир, я… у меня был кляп во рту.
Взгляд Кира метнулся к лежащему на полу кляпу. Он же сам только что срезал его и вынул из ее рта. Он молча глядел на мокрую тряпку, будто на что-то невероятное.
— Тогда кто же позвал меня сюда?
Калай перевела взгляд на заложенный кирпичом проем в стене. Так вот откуда были эти вспышки. Теперь она была уверена в этом.
Кир посмотрел туда же.
— Что это? Старая дверь?
Со злобой взглянув на мертвое тело Луки, Калай с трудом пошла к двери.
— Клянусь, я что-то видела… помоги мне открыть ее.
Глава 53
Он есть камень, пренебреженный вами зиждущими, но сделавшийся главою угла…
К тому времени, когда Макарий привел их к Гробнице плащаницы, ветер стих. Безоблачное утреннее небо пронизали розовые лучи восходящего солнца, золотистым ореолом встающего на востоке. Легкий бриз нес сладковатый запах всходящей на полях пшеницы.
Они въехали на возвышенность, и Варнава увидел свежевскрытую гробницу в долине Енном. Он мысленно провел линию между ней и Навозными воротами.
— Возможно, — прошептал он, боясь даже надеяться.
Впервые за многие годы он почувствовал себя одиноким.
С того момента, как они покинули гробницу, обозначенную знаком тектона, в нем разрасталась черная пустота, которая, казалось, грозила задушить его. Он проиграл. Вся затея с Occultu Lapidem оказалась фарсом. Нет никакого потаенного камня. Но многие люди, хорошие, искренне верующие, погибли, помогая ему защитить то, что было скрыто в этой карте, в этом папирусе. Простит ли Бог его когда-нибудь за это? И сможет ли он когда-нибудь простить себя сам?
Он пнул лошадь пятками, и она перешла на рысь, чтобы догнать едущего впереди него епископа.
— Макарий, так что же там в этой Гробнице плащаницы?
Макарий натянул поводья, чтобы придержать лошадь и ехать рядом с Варнавой и Заратаном.
— Очень необычные оссуарии, гораздо богаче украшенные, чем в гробнице со знаком тектона. Я не успел толком рассмотреть их, но на двух оссуариях написано «Мария» и «Саломия».
— Возможно, сестры Господа нашего?
— Возможно, но опять же в первом столетии эти имена были очень распространенными.
Они спустились с холма, подъезжая к гробнице.
— А почему ты назвал ее Гробницей плащаницы? — спросил Варнава.
— У задней стены гробницы на скальной полке лежит скелет, обернутый в плащаницу, льняную ткань, в которую тело заворачивали сразу после смерти. Удивительное зрелище. Хотя и очень печальное.
— Почему печальное? — спросил едущий рядом с Варнавой Заратан.
— Его семья положила его в гробнице, как полагается, но никто так и не вернулся, чтобы закончить ритуал похорон — очистить кости и сложить в оссуарий. Если верить в то, что душа пребывает в теле до воскрешения, вероятно, он все еще ждет, чтобы любящие его вернулись и позаботились о нем.
Макарий остановил лошадь у входа в гробницу и внимательно посмотрел на двух лошадей, пасущихся невдалеке среди причудливого сада изрезанных ветром и песком камней. Потом с тревогой посмотрел на Варнаву.
— Ты не знаешь, чьи это лошади?
Варнава испытал такое ощущение, словно огромная рука сдавила его сердце.
— Вон та, с большими мешками, навьюченными на нее, — лошадь Кира, монаха, нашего спутника.
— А вторая?
— Другую я не узнаю.
Варнава и Заратан спешились и встали у входа в гробницу рядом с Макарием. Внутри царила мертвая тишина.
