— А что случилось?
Виля был счастлив.
— Хочешь узнать, наконец, в чем смысл жизни?
— Брось.
— Нет, ты скажи, хочешь?
— Ну, хочу.
Виля вытащил из-за солнцезащитного козырька книгу и показал мне имя автора — П. М. Егоров. Кандидат философских наук. «Основной вопрос этики».
— Теперь читай.
Виля открыл книгу там, где заложена бумажка. Я прочел отчеркнутые слова:
«Смысл жизни — в единстве объективации субъекта (опредмечивания) и субъективации объекта (распредмечивания), а под субъективацией мы понимаем не восприятие объекта как субъекта, а освоение объекта субъектом».
— Крепко заверчено, — сказал я. — Теперь, должно быть, легко живется этому П. М. Егорову. Все ему известно.
— Я сегодня эту книгу всем пассажирам показываю, — загоготал Виля. — Глазам не верят. От сдачи отказываются. Действительно — есть смысл. С большим подъемом встретили трудящиеся.
Он еще больше повернул вбок свою бородку.
Позвонил Виктор.
— У Веры в институте сегодня какая-то секция. Как ты смотришь, чтоб воспользоваться этим и поговорить вдвоем? Есть такая тема. Ты поднимешься ко мне?
— Лечу, — сказал я весело, — на крыльях.
Вот и все. Я знал, что когда-нибудь это произойдет. Что наступит такая минута. И нужно было встретить ее мужественно и весело.
Я поднялся на лифте. Теперь мне это было безразлично. У меня так колотилось сердце, что я охотно постоял бы несколько минут на лестничной площадке, но дверь была уже открыта.
— Садись, — предложил Виктор. — Хочешь чая? Что слышно?
— Нет, спасибо. Вроде бы все нормально.
— Вот какая штука, — сказал Виктор. — Есть у меня одна идея… У нас набирают людей…
Значит, это другое. Я почувствовал, как рубашка на спине и на груди стала влажной. И странная какая-то усталость. И какое-то безразличие.
— Как ты смотришь на это? Я уже разговаривал. С начальством. Нам нужны такие парни, как ты.
— Спасибо. — Я попытался улыбнуться. — Только нет у меня к этому способностей. И вообще… Спасибо, но это не получится.
— А может, подумаешь?
— Нет. Что тут думать.
— Жалко. — Виктор был огорчен. — А мне казалось… Ну что ж… Это дело такое…
Он походил по комнате, посмотрел на меня, улыбнулся.
— Тогда я тебя по-другому поэксплуатирую. Это для моей диссертации. Там есть такая глава — какие слова из уголовного лексикона проникли в язык. И какие слои населения их употребляют. Я буду читать тебе по алфавиту, а ты говори, знаешь ли ты значение этого слова, употребляешь его ты или твои товарищи.
— Хорошо. — Я снова насторожился. — И много нужно таких допросов для диссертации?
— Очень много.
Виктор взял карандаш и бумагу, раскрыл свою красивую кожаную папку и стал читать.
— Академия?
— Ну, Академия наук?
— Нет, академией у них тюрьма называется. Акча?
— Не знаю.
— Будорга?
— Не слышал.
— Балабас?
— Подожди, — сказал я. — А что значит акча, будорга, балабас?
— Балабас — сало или колбаса. Акча — деньги, будорга — пистолет или револьвер.
— Здорово, — сказал я. — Нужно запомнить.
— Если бы пошел к нам — быстро бы запомнил. А баян — не слышал? снова спросил Виктор.
— Музыкальный инструмент.
— Нет, это другой баян, это литр вина. Берданка?
— Ружье.
— А в значении — мешок с похищенными вещами не слышал?
— Нет.
— Библия?
— Не знаю.
Я уже понимал, что это какая-то другая библия.
— Игральные карты. Братское чувырло?
— Не слышал.
— Отвратительная рожа… Брюнетка?
— Не знаю.
— Машина для перевозки арестованных. А выпить га?
— Литр, наверное? Только у нас так не говорят. У нас говорят — килограмм.
Виктор сделал заметку карандашом на своих листах бумаги.
— Разобрать душник? Я пожал плечами.
— Разбить грудь. Затемнить?
— Спрятать что-нибудь?
— Нет. Затемнить — это значит убить человека, ударив его по голове чем-нибудь тяжелым. Калым?
— Ну это слово, по-моему, даже в газетах пишут. Левый заработок.
— Напрасно пишут. Это слово из уголовного жаргона. А кантоваться?
— Так даже батя выражается. При чем тут твой жаргон? И понятно, откуда взялось это слово. Если человек не работает, а переваливается с боку на бок, как ящики, когда их кантуют, о нем и говорят: «кантуется».
Виктор посмотрел на меня удивленно и сделал заметку на бумаге.
— У нас на заводе есть такой старый токарь Григорий Михеевич, — сказал я. — Я у него учился, так он тех, кто кантуется, называет «отбыватели». То есть, что им лишь бы отбыть на работе. Он думает, что слово «обыватели» так и говорится.
— Здорово. — Виктор снова заглянул в свой словарь. — А капать?
— Ну это — доносить, жаловаться. Так у нас часто выражаются.
— Где?
— Везде. На заводе, в мотоклубе. На улице.
— Качать права?
— Это я тоже слышал. В смысле «добиваться своего».
— Вообще-то это не совсем верно, — сказал Виктор. — «Качать права» в этом языке обозначает разбирать в присутствии уголовников, кто из них прав. Отметим, что это выражение употребляется и в другом смысле. А крантик?
— Не знаю.
— Смерть за измену своим. Посунуть дудку?
— Не слышал.
— Украсть оружие. Потварить?
— Не знаю.
