«В отделе есть лица, которым уже сейчас можно дать пенсию, чтоб они вреда не причиняли».
Интересный случай
«Миша один раз выкурил пачку сигарет, а потом двое суток рвал дымом».
Потери
«Если бы не война, какие ситцы мы бы выпускали!»
Как ваше здоровье
«У меня опять распускаются почки».
Пословица
«Выеденного гроша не стоит».
Шутка
«Раньше спали мы на нарах, а теперь — на семинарах».
О себе
«Я вам ОТК, я вам царь, я вам Совет Министров».
Виктор, когда я ему показал эту «характеристику», посмотрел на меня внимательно и удивленно.
— Здорово, — сказал он. — Весь этот ваш Малимон тут как на ладони. К этому действительно не нужно уже никаких анкет и биографий. Все понятно. Так что можешь считать, что ты написал Малимону самую настоящую характеристику. И если она до него дойдет и он узнает, кто автор, — он тебе этого не забудет.
Теперь я понял, почему эта штука, составленная из настоящих выражений нашего Малимона — Наливона, так распространилась. В общем, как выражается Виля, с большим подъемом встретили трудящиеся…
С ума сойдешь! У Наташки, Вилиной сестры, уже есть поклонник. Намного старше ее. Десятиклассник. С редким теперь именем Ваня. Их засек Виля. Ухажер захотел покатать свою Наташечку на такси. И по закону пакостности нарвался на Вилю. Уж Виля их повозил! Сделал все возможное, чтобы их встреча не превратилась в праздник.
Я спросил:
— Хоть денег ты с него не взял?
— Взял. И не дал сдачи. Посмотрел бы ты на лицо этого парня в ту минуту. Картину как «Иван Грозный воспитывает сына» видел?
— Видел.
— Помнишь, какая там кровь на полу?
— Помню.
— Вот такого цвета у него были уши.
Но мало этого — Наташкино увлечение, по словам Вили, немедленно внесло сумятицу в их здоровую советскую семью.
— Приезжаю с работы, — сказал Виля, — а у Наташки шея перевязана.
— Что с тобой?
— Обожгла утюгом.
— Ну знаете… Как так?
— Спешила в школу и в последнюю минуту захотела на себе воротничок погладить…
— Для меня или дяди Пети эта деятельница не стала бы так торопиться. Я вон в неглаженых штанах хожу. А для Вани…
Из кухни, где она ужинала, пришла Наташка. Тонкая ее шейка была перевязана, но не бинтом, а синтетической синей косыночкой в цвет глаз.
— Ну, Наталия, — сказал я, — никогда не думал, что волдырь на шее можно превратить в украшение. Ловко это у тебя. С одной стороны, конечно, плохо, что ты легкомысленно обращаешься с вилкой, иголкой, утюгом и другими опасными предметами. Но, с другой стороны, хорошо, потому…
Наташка перебила мою серьезную речь:
— Что жизнь хороша и жить хорошо! Вы все заразились от Вили философией. А я не хочу философствовать, а хочу ходить на голове.
Она сделала стойку, хорошо хоть еще была в спортивных брюках, а не в юбке, на руках подошла к стенке, уперлась в нее ногами и вниз головой продолжала бормотать:
— А в нашей буче, боевой, кипучей…
— Хорошая поза, — сказал Виля. — Замри. Наконец я тебя шлепну не нагибаясь…
Виля направился к Наташке, но она торопливо встала на ноги и поправила волосы. Ох и девочка из нее получится!
Люблю я у них бывать. Здорово они живут. В квартире у них всегда стоит легкий, приятный запах спиртового лака. На стене висят две бандуры, еще одна, без струн, стоит в углу.
Дядя Петя подрабатывает тем, что ремонтирует бандуры для капеллы бандуристов, а иногда и сам их делает. Его бандуры ценятся за усовершенствования, которые он в них вносит.
Ни одна не бывает похожа на предыдущую.
Ужасно интересно смотреть, как он работает. Когда он сидит на низком своем табурете со стамеской в руках, он бывает похож на православного господа бога, такого же, как дядя Петя, беззлобного, терпеливого выдумщика, который с удовольствием вкалывал, сотворяя громадных динозавров и крошечных муравьев. И при этом вроде бы не спешил, а всегда успевал. И даже Иуде сказал бы: садись, выпьем пивка. По моему рецепту.
Только богу для полного сходства с дядей Петей пришлось бы обрезать кончик носа и сбрить бороду.
Дядя Петя сегодня раньше, чем обычно, вернулся из своего пивного бара. Вид у него был озабоченный.
— Здрасьте, эдрасьте. Вы-то мне и нужны…
У дяди Пети привычка со всеми здороваться за руку. Даже с Вилей и Наташкой.
Дядя Петя снял со стены бандуру и, медленно перебирая основные струны, без подголосков заиграл «Туман яром».
Затем, положив ладонь на струны, отчего бандура враз умолкла, сказал:
— Забота у меня. В Канаде, я забыл, как город называется, конкурс объявлен…
— В Оттаве, — подсказал Виля.
— Нет. По-другому.
— Монреаль.
— Верно, — удивился дядя Петя. — В Монреале. Так он и зовется.
— Какой конкурс?
— На лучший щипковый инструмент. И мне в капелле сказали, чтоб я бандуру сделал. На конкурс, значит. В Министерство культуры меня возили. Там говорят — можно. Говорят, сначала они свой конкурс проведут. И если моя бандура будет отобрана — тысячу восемьсот заплатят. Так что не задаром… Я эту
