заправочная станция да идущая под гору гравийная дорога для фур. И наконец, за пустошами в десяти милях к северу находилось единственное во всей округе значимое заведение: мужское исправительное учреждение Аппер-Риджуэя. Оно возвышалось над белыми кедрами, словно сообщая всем и каждому: «Вот оно я, здесь!»
Закончив вытирать стакан, Лора снова переключила внимание на незнакомца у дальнего конца стойки. При ходьбе, как заметила Лора, он слегка прихрамывал, что вызвало ее любопытство. Кроме того, он не отрывал глаз от стойки, покрытой лакированным березовым шпоном, и не обращал внимания ни на ее грудь (самая привлекательная часть ее тела, если судить по числу взглядов, бросаемых на нее постоянными посетителями бара), ни на округлившуюся, но по-прежнему крепкую для тридцатишестилетней женщины задницу. Лицом Лора — и она это хорошо знала — также была недурна, однако вокруг глаз и рта уже собирались предательские морщинки. Шея тоже выдавала возраст, и с этим ничего нельзя было поделать. Лицо же незнакомца, напротив, дышало молодостью — Лора предположила, что мужчине нет еще и тридцати, — но было совсем бледным и казалось нездоровым. Наверное, он привык к более теплому климату.
В перерывах между маленькими неторопливыми глотками он вертел в руках бутылку с таким выражением лица, будто увидел пиво впервые в жизни. Подобное поведение было большой редкостью в «Пристанище Фрэнки». Типичным клиентом заведения был Рик Джейкобс, который сейчас горой навис над щупленьким Майроном. Бочкообразная грудь, теплая нижняя рубаха, борода — обычный воскресный гуляка, каких можно встретить в любом городке. После того как Рик вступил в байкерскую группировку «Корабли асфальта», он просил называть его Спайк.[68] Однако, несмотря на все его усилия, прозвище не прижилось. Он любил отпустить пару-тройку расистских шуточек, вечно громко рыгал и не мог провести и сорока минут без бутылочки «Гленливета»,[69] чтобы его не начинала бить дрожь. По этой-то причине он и притащился в «Пристанище» в такую бурю, когда все нормальные люди оставались дома. Исключение составляли Лора, которая, будучи сиделкой для больного отца, согласилась бы разрыть снег голыми руками, лишь бы вдохнуть свежего воздуха, и Майрон — его, несомненно, заставил пойти с собой Рик. Хорошие такие деревенские парни Рик и Майрон, готовые в любой момент и пошутить, и в лоб дать.
Рик остановился перед камином и повернулся к нему задницей. Кирпичный камин, в котором стараниями Лоры постоянно горел огонь, был предметом гордости ее отца. Тот сложил камин собственными руками, о чем минимум раз в неделю напоминал дочери — дескать, вот он, результат мужского труда. При этом сам он не доверял всевозможным печкам и, даже когда лично стоял за стойкой, камином практически не занимался. Фрэнки был еще крепким мужчиной, несмотря на немалый возраст, с лицом, словно высеченным из скалы. Он до сих пор расхаживал по дому в свитере из шерсти шетландской овцы, купленном в 1967 году в Монреале во время посещения Всемирной выставки.
Перехватив очередной взгляд Лоры, незнакомец поманил ее пальцем. Она неспешно приблизилась, ведя рукой по стойке.
— Еще одну?
— Нет. Пожалуйста, пачку «Мальборо».
— Пить — здоровью вредить. — Лора толкнула в его сторону сигареты. — Отличный выбор. У тебя все сладится там.
Незнакомец ухмыльнулся и облокотился на стойку.
— Это так заметно?
Лора нагнулась, давая возможность насладиться восхитительным видом ложбинки между грудей — к ее удовлетворению, незнакомец не стал пожирать глазами открывшиеся взору прелести, — и уставилась на торчащее из-за его ремня кольцо полицейской дубинки.
— Плюс ботинки от «Гэллз».[70] Ты сам себя выдал. Я давно здесь работаю. И хоть ты и симпатяга, — от этих слов его улыбка стала шире, — вы все выглядите одинаково. Только поступил или тебя перевели?
Взгляд его голубых глаз сделался игривым.
— Как ты догадалась, что я здесь новенький?
— Просто раньше тебя не видела. Черт, наше заведение называется «Пристанище Фрэнки». О нас знают даже заключенные. Мы же на трассе находимся. — Лора выбросила в мусорный бачок засохший попкорн и сунула деревянную миску в шкаф. — Ну так я снова тебя спрашиваю, красавчик, ты только поступил или тебя перевели?
— Только поступил. — Он протянул мозолистую руку и представился: — Брайан Дайер.
— Лора Хиллман.
Она указала на висящую над зеркалом неоновую вывеску с пятнами ржавчины. Поскольку вот уже несколько лет вывеску не ремонтировали, сейчас она гласила: «Пр.с..нищ. .рэн.и».
— Я дочь Фрэнка. В таких делах я спец. — Лора резко откинула голову, так что волосы упали на глаза. — Не привык еще?
— С чего ты взяла?
— Ни куртки, ни дурацкого бордового галстука, ни серых брюк. Ты переоделся после смены в тюряге. Уж мне-то известно: там такие сквозняки, что запросто можно задубеть. — Лора слегка дотронулась до его локтя. — Но я понимаю: не так-то просто в этой жизни служить офицером в исправительном учреждении, можно и неприятностей огрести, поэтому ты предпочитаешь оставлять форму на службе.
Он снова улыбнулся, и Лора почувствовала, как внутри разлилось тепло. Уже очень давно она не ощущала себя так комфортно, не испытывала надежды. Хотя камин находился в добрых пятнадцати футах, на лбу Дайера повисла капелька пота. Лоре понравилось, что он так остро реагирует на жару.
— Что еще расскажешь? — спросил он. — Ты ведь явно сообразительнее меня. Существует ли «мистер Лора»?
Рик тем временем топтался поблизости у бильярдного стола и усердно натирал мелом кий. Майрон, пошатываясь, покинул забегаловку и побрел к дому, где его ожидал традиционный вечерний град упреков от сожительницы Кэти. Так что Рик остался в одиночестве и теперь тратил последние четвертаки, отрабатывая хитрые удары на бильярде. Когда с отцом Лоры приключился последний сердечный приступ, она стала работать в баре по уик-эндам, и Рик взял за правило околачиваться в «Пристанище» до закрытия.
На бильярдном столе с громким щелчком стукнулись друг о друга шары, и Рик сердечно поздравил себя с удачным ударом.
Лора наклонилась и понизила голос:
— Так получилось, что я вышла замуж не по любви, а ради поддержания семейной традиции. Я тогда только-только окончила школу, а «мистер Лора» как раз выпустился из академии. Ты ведь, наверное, знаешь, какие три вещи получаешь первым делом, когда становишься тюремным надзирателем.
— Машина, дубинка и развод, — ответил Брайан.
— Тем не менее мы сумели протянуть два года. Ну а с тех пор я одинокая девушка.
— Не такая уж и одинокая, — вмешался Рик.
Склонившись над бильярдным столом, он уставился на тринадцатый шар, который после удара с тремя отскоками не захотел залетать в угловую лузу.
— Спасибо тебе, Спайк, — поблагодарила Лора.
Рик что-то пробурчал и снова принялся натирать кий мелом.
— А что это за татуировка? — осведомилась Лора, приложив ладонь к уже изрядно выцветшему рисунку на предплечье Брайана.
Тот от неожиданности чуть отдернул руку. Кожа у него была теплая и мягкая, и от прикосновения к ней Лора испытала необъяснимый трепет.
Кий за ее спиной со стуком ударился о выцветший вельвет бильярдного стола.
— Заколебало все, — выругался Рик.
Затем звякнул колокольчик, в помещение на миг ворвался вой ветра, и входная дверь с шумом захлопнулась. Лора и Брайан остались одни.
— Так как насчет татуировки? — повторила она вопрос, проводя большим пальцем по талии наколотой женщины.
