помогают двум раненым служителям музея. Один прижимал к лицу окровавленную одежду, второй держал на весу обмотанную футболкой руку. «Если он хоть пальцем коснулся ребенка…» Норт потянулся за оружием, чтобы проверить его, и заметил, как помрачнело лицо Дона Брудера.
– Не хотел бы я быть на твоем месте.
– Поверь, всегда хочется оказаться от такого подальше.
– Центр отдал приказ: никакой стрельбы в музее.
Норт удивленно замер:
– Как это?
– Кое-кто звякнул мэру и сообщил, что предоставил трех-тысячелетние экспонаты для выставки. После чего диспетчеру было сказано, что эти экспонаты ценнее всех посетителей, вместе взятых.
Норт промолчал. Он достал из кобуры «Глок-21» сорок пятого калибра. Восемь пуль, пустотелые. Все копы знали, что обычная пуля пронзает человека насквозь. Но пустотелая пуля взрывается в теле, раскрываясь, словно свинцовый цветок. Ее попадание смертельно. И никакого риска пристрелить несчастливца, случайно оказавшегося позади мишени. Пистолет лег обратно в кобуру.
– Я ничего не видел.
Норту было все равно.
– Можешь еще что-то добавить?
– Да,– кивнул молодой патрульный, шагая за детективом вверх по ступеням помпезного старинного здания.– Мы нашли мать того ребенка.
– Мэттью Хеннесси,– повторяла она снова и снова.– Мэттью Хеннесси.
Но это имя ничего не говорило Норту, оно влилось в круговорот других имен, теснящихся в его голове. Амос Аррелиано, Луис Розарио. Луиса он засадил за вооруженный грабеж. Может, он уже вышел? Еще Майкл Френсис Даффи, на нем двойное убийство. Он точно еще сидит. А Денни? Эта женщина вполне может быть женой Денникола Мартинеса. Норт прищучил Денни на крупной краже.
Это самая неприятная сторона работы детектива – тобой затыкают дырки при каждом удобном случае. И с парнем из музея может быть связано что угодно, прошедшее через руки Норта,– от рэкета до неправильного перехода улицы.
– Вы слушаете меня? – в отчаянии спросила женщина.– Вы слышали, что я сказала?
– Да,– соврал Норт.
– У него астма,– заплакала несчастная мать, размазывая по щекам слезы дрожащими руками. Тушь потекла. За пять долларов не купишь водостойкую косметику. Она судорожно пригладила платье – старое, но очень опрятное. Эта женщина умела беречь каждый цент.
Рядом стоял второй ребенок: маленькая девочка в бледно-желтом платье из хлопка. Отца не было видно.
– Миссис Хеннесси,– мягко произнес Норт.– Он хороший мальчик?
Женщина не слушала. Она плакала.
– Миссис Хеннесси, как зовут вашего сына?
– Я же сказала: Мэттью. Его зовут Мэттью.
«Господи, Норт, соберись!»
– Сколько ему лет?
– Одиннадцать,– ответила она, окидывая комнату блуждающим взглядом.
Норт решил отвлечь ее, переключив внимание на себя. Он коснулся ее руки.
– Миссис Хеннесси, послушайте меня. Хорошо? Посмотрите… посмотрите на меня.
Когда она подняла глаза, Норт придал лицу выражение сочувствия.
– Мы обязательно спасем вашего сына. Но мне нужна ваша помощь.
Она кивком показала, что понимает.
– Вы сказали, что у него астма. Он принимает лекарства?
– Ингалятор. У него есть пластиковый ингалятор.
– От чего случается приступ? От испуга?
– Нет, это просто болезнь.
«Ну, хоть что-то».
– Ингалятор при нем?
Этот простой вопрос поставил мать в тупик. Она снова задрожала, не в силах отыскать правильный ответ. Вцепилась пальцами в белокурые волосы, зачесанные назад и прихваченные лентой. Едва ли миссис Хеннесси была намного старше Норта. Тридцать с хвостиком, не больше, хотя на ее носу уже отчетливо проступила сеточка кровеносных сосудов.
– Он положил его в мамину сумку,– заявила дочка.– Он терпеть не может носить его с собой. Говорит, что выглядит как болван.
Норт снова повернулся к матери.
