Норт пытался отыскать путь, найти способ спастись от ярости рогатого орудия возмездия. Что он сделал, чтобы навлечь на себя такой гнев? Как он может отвратить его?
Ступни полицейского наливались свинцом, руки бессильно висели. Грудь часто и тяжело вздымалась, пытаясь удовлетворить беспредельную, невероятную жажду воздуха.
Норт обогнул угол. Бык стоял прямо перед ним. Ждал. Норт свернул. И там тоже был Бык. Неумолимый и готовый атаковать. Какой бы путь Норт ни избрал, Бык уже был там. Неизбежный. Заслоняющий дорогу.
Норт распахнул ближайшую дверь. Путь ему преграждала каменная стена, лишавшая его свободы. Он обрушил удары кулаков на ее равнодушную поверхность. Он царапал известняк, пока пальцы с сорванными ногтями не начали кровоточить. И когда он был полностью опустошен, когда у него не осталось ничего, кроме отчаяния, с другой стороны стены появились бычьи рога и взломали его грудную клетку.
Пронзенный насквозь, Норт сполз наземь, зажимая рваные раны. Не в силах двигаться, он ничего не мог сделать – лишь в невыразимой муке смотрел, как камень рассыпается и разлетается в стороны, а Бык протискивается в пролом, стряхивая с себя пыль поражения.
Зверь вскинул голову, замычал и зафыркал. Подняв огромное копыто, он с силой обрушил его вниз, на грудь Норта, сокрушая и дробя хрупкие человеческие кости. Бык наклонил гигантскую голову и с яростной мощью тряхнул ею, склонил рога и поддел ими ребра Норта, одно за другим, выворачивая их и обнажая кровавое месиво внутренностей.
И Бык все еще не был удовлетворен.
Не в силах дышать, не в силах двигаться, Норт был вынужден смотреть, как зверь втискивает свою безжалостную морду глубоко внутрь его тела и упирается лбом в позвоночник. Бык лягал и терзал его, купаясь в крови.
А потом вырыл нору и забрался внутрь.
Бык был внутри Норта. Бык был неукротим. С ним нельзя справиться. Норт ощущал давление внутри своей головы и чувствовал, как сквозь череп пробиваются рога.
Норт плакал. Плакал так сильно, что утонул. Утонул так глубоко, что не слышал собственных криков.
Норт проснулся, бессвязно лепеча что-то. Он лежал на бетонных ступенях пожарной лестницы «Супервосьмерки». Кто-то безжалостно поливал его ледяной водой из пожарного крана.
Детектив судорожно попытался вздохнуть. Воздев руки, он умолял прекратить это издевательство. Однако прошло еще немало времени, прежде чем пожарный кран был выключен.
Сосредоточившись на звуке падающих капель, Норт открыл воспаленные глаза и увидел склонившегося над ним ночного портье.
Сквозь дверной проем, к которому Норт лежал ногами, виднелся коридор мотеля. Двери комнат были распахнуты, встревоженные постояльцы выглядывали из-за них, словно из укрытия, выясняя, в чем же дело.
Норт не знал, что сказать. Он дрожал и пытался встать на ноги, но, поскользнувшись, вынужден был прислониться к стене. Портье, похоже, не испытывал к нему ни малейшего сочувствия.
– Идите вымойтесь,– сказал он.– И выметайтесь.
Норт кивнул. По крайней мере это он мог сделать.
Стук в дверь был громким и нетерпеливым.
Портер очнулся от крепкого сна в своем номере в «Пенсильвании» и уставился в кромешную тьму. Он ухитрился найти выключатель прикроватной лампы и сел, пытаясь понять, что происходит.
Стук не прекращался. Портер взглянул на часы. Возможно, это пожарная тревога.
Натянув тонкую белую футболку, Портер направился к двери и взглянул в маленький «глазок» с треснувшим стеклом.
Снаружи стоял человек в длинном, насквозь промокшем плаще. Он выглядел встревоженным, но не спешил уходить. Если незваный гость будет продолжать стучать, то разбудит соседей Портера.
С некоторым колебанием Портер отодвинул защелку и приоткрыл дверь перед визитером.
– Да?
Человек в плаще, шаркая ногами, переступил порог. Портер слышал его затрудненное дыхание. Походка была нетвердой.
«Он что, под наркотиками?»
Трудно было сказать, однако в такой час в этом не было ничего удивительного. Быть может, открыть дверь было не самым умным решением.
И только увидев профиль этого человека, Портер начал узнавать его. Он распахнул дверь и уставился на растрепанного посетителя.
– Детектив Норт?
Лицо детектива было искажено смущением и отчаянием. В руках он нес блокнот в обложке голубого цвета, и по глазам его было видно, что он борется за свой здравый рассудок. Подняв блокнот так, чтобы Портеру было видно, он открыл его на первой странице.
Портер отпрянул, когда страница оказалась у него прямо перед лицом. Затем осторожно подался вперед, чтобы прочитать.
Запись холодно гласила: «Я – проклятие Сатаны».
Ниже, другими чернилами, был задан вопрос: «Я принадлежу Атанатосу? »
