самое дорогое…
- Но нашей лазурноокой русалочке беспокоиться не о чем! - мгновенно подхватил его мысль Дамиан.
Айсен снова сделал шаг назад, погружаясь в стынущие с каждым словом воды по самую грудь…
Жизнь свободного человека состоит из выбора. Даже если мы подчас предпочитаем этого не замечать или стенать, заламывая руки, что оного выбора лишены… Выбор есть всегда! Просто не все и не всегда это сознают, не говоря уж о том, чтобы подумать о последствиях.
К добру ли к худу, Айсен свой выбор сознавал даже чересчур четко.
Выбор? Сбиться на мольбы, дать им забаву, которую они предвкушают с низшим по отношению к себе… Это он изучил сполна!!! Гораздо глубже и подробнее, чем эти недоросли могут представить! И было ли когда-нибудь такое, что его просьбы и слезы смягчали «хозяев»?
Еще один путь: отступить в сероватые от поднятого песка, пахнущие тиной, воды… Не для того, чтобы покончить с собой!
…хотя, кто заплачет о тебе искренне, кроме двух святых людей? Радуйся - и того не знал до поры!
Нет, - отплыть, выбраться в прибрежные заросли и… Сидеть в кустах? Добираться до города без штанов, не говоря уж о том, что с этих станется устроить облаву! Чтобы потом вечно шарахаться от них по углам от неизбежных насмешек и гадостей?
Просидеть в реке до посинения, пока этим прискучит оскорблять и изощряться в остроумии за его счет? Какой смысл? Если сейчас он уступит так или иначе, то потом останется только запереться в комнате, потому что в покое его не оставят все равно…
Айсен медленно обвел глазами всех участников сцены еще раз, немного задержав взгляд на Алане, - выражение лица у юноши было каким-то ошеломленно растерянным. Это недоумение в его глазах тоже было горьким, но по крайней мере пока не отдавало презрением и злобой с предвкушением травли, - похожее впечатление он помнил слишком хорошо. И помнил, что слабость в таких случаях лишь провоцирует на еще большую жестокость.
Да и к чему скрывать то, о чем и так уже знают, отнекиваться от того, что рано или поздно станет известно наверняка, после того, как так долго приучал себя верить, что это не его позор, не его вина! Просто он наивно надеялся, что в этот момент будет не один, что рядом будет тот, кто захочет облегчить его ношу…
Однако в том, что судьба снова не пожелала дать ему поблажки, не было ничего странного, и ни чего нового - давно стоило бы привыкнуть. Так нужно ли растягивать это сомнительное удовольствие!
Больше Айсен не смотрел ни на кого, ничего не сказал, задавив импульсивное желание втянуть голову в плечи, сжаться, пытаясь прикрыть себя хоть немного: это тоже не его позор. Он выдерживал и худшее!
Правда, убедить себя в этом становилось труднее с каждым шагом к берегу. Тем не менее, он вышел: быстро, но не бегом и не с испуганной торопливостью, задержавшись лишь для того, чтобы поднять выпавшую из рук остолбеневшей Фей сорочку и выдернуть из-под ее туфельки другие вещи. Девушка отшатнулась, едва не растянувшись на земле, глядя на наклонившегося перед ней молодого человека все более округляющимися глазами: кажется, она уже не находила свою «шутку» такой уж забавной… Забрав одежду и так и не произнеся больше ни слова, Айсен развернулся спиной к компании, направившись к пышным кустам акации: хватит с них развлечений, изображать из себя паяца, прыгая на одной ноге и кое- как натягивая на себя белье, он не собирался.
Вдруг позади кто-то из девушек во весь голос охнул. Даже у двоих нахалов хватило совести промолчать, обойдясь без очередного комментария, зато Алан наконец отмер и сорвался с места:
- Айсен! Подожди… Подожди, пожалуйста!
Молодой человек действительно остановился, но только почувствовав, что ему набросили плащ. Алан забежал вперед, удерживая за плечи, ищуще заглянул в лицо:
- Прости! Пожалуйста, прости! Айсен…
И тоже отступил: такого… заледеневшего выражения в синих, всегда мягко мерцающих нежной, чуть грустной улыбкой глазах он еще не видел и не мог представить.
- За что? - негромко и как-то слишком спокойно спросил молодой человек, но в стоявшей тишине его отчетливо слышали все. И объяснил. - Раб - это вещь. Вещь нельзя оскорбить. Нельзя унизить… И какая гордость может быть у игрушки.
Он аккуратно высвободился, и наконец скрылся от бесцеремонных взглядов, предварительно вернув плащ владельцу. Алан остался стоять, глядя себе под ноги, яростно кусая губы, и механически расправляя пресловутый кусок ткани, опоздавший буквально на пару мгновений, тем не менее обошедшихся очень дорого человеку, который ничего дурного никому из них, да и вообще никому не сделал.
Встретившись глазами с Фей, он прямо поинтересовался внезапно севшим голосом:
- Довольна собой?
- А ты? - девчонка все еще пыталась хорохориться, хотя вызов в тоне вышел надутым и фальшивым.
- Нет, - согласился юноша. Криво усмехнулся, и круто развернувшись, направился туда, где скрылся Айсен.
Пауза повисшая после его ухода была еще более продолжительной. Первым ее нарушил вполне опомнившийся Илье:
- Твой братец тоже любитель восточной экзотики, а? - бросил он Фей.
- Замолчи! - девушка моментально вспыхнула от гнева.
- Тю! - присвистнул второй подпевала, заметив на щеках две предательские прозрачные дорожки.
Приятели- соперники многозначительно переглянулись.
- Глаза, вот это вам расплата, за то, что изливали свет, на недостойный вас предмет! - с издевательским пафосом процитировал Илье.
- Идиот! Ненавижу! - в бешенстве притопнув ножкой, Фей разразилась слезами уже вовсю, и бросилась с поля боя.
- Дура! - фыркнул ей в след Дамиан, и пожав плечами пригласил Катриону выпить вина, чтобы успокоить волнение, которое ей очень шло, заставляя цвести прелестным румянцем и прочее, прочее, прочее.
К тому времени как Алан его нашел, Айсен уже был полностью одет, и даже наглухо застегнут, лишь волосы еще не просохли до конца. Молодой человек сидел на выступающем древесном корне, глядя куда-то в никуда и на шаги не обернулся.
Алан подошел ближе, чувствуя, что сказать что-то надо, но не представляя что. В голову не лезло ничего, кроме бесполезного и жалкого «прости», и как он не пытался что-то придумать - получалось еще хуже: что можно сказать человеку после такого… Рыцари вон, и за меньшее убивают, а если попроще - сам бы сейчас себе физиономию набил!
- Айсен… - неловко проговорил юноша, не выдержав этого присутствующего отсутствия.
И знать, где Айсен сейчас - не хотелось вовсе!
- Пойдем домой…- он не нашел ничего лучше.
Молодой человек медленно повернулся и взглянул на мнущегося рядом мальчика непривычно глубоким взглядом: словно взгляд этот, обычно распахнутый навстречу миру, со всем добором и злом, что в том есть, - опрокинулся внутрь себя и теперь отражался со дна бездонного колодца.
Алан невольно содрогнулся, проникаясь мыслью, что кажется, совсем не знал своего тихого и скромного товарища. Но не ушел. Айсен вздохнул, уголки губ дрогнули в намеке на острую горечь улыбки:
- Пойдем, - он поднялся с гибкостью лозы, которая выпрямляется после ливня, - Домой…
Возвращаться в город приходилось пешком: ни один не горел желанием присоединяться к компании.
