было не дальше чем на несколько пядей.
Гатик, еще один курганец Улдина, вдруг взлетел над водоворотом дерущихся. Его пронзили копьем и подняли над седлом. Древко копья треснуло, и труп Гатика рухнул в толпу.
Меч ударил по щиту Карла, он резко развернулся и пробил копьем кирасу южанина. Копье ушло в тело пехотинца и вырвалось из руки Карла. Теперь единственным его оружием была лошадь, и он бросил ее на врага. Мелькающие в воздухе копыта дробили конечности пеших южан.
Дождь превратился в сплошной поток. Молнии сверкали в небе и впивались в тыл армии Империи. Казалось, буря вступила в бой на стороне Сурсы Ленка и мстит за урон, нанесенный артиллерией южан.
На мгновение Карл увидел за потоками воды гигантские тени, нависшие над арьергардом противника. Жуткие твари с воем бросались вниз и рвали когтями солдат Империи. У одного чудовища хлопали за спиной широкие, как паруса, крылья, у другого был огромный птичий клюв.
Щит Карла треснул по центру, бока кобылы были изодраны и исколоты. Карл рванул поводья и наконец, оказался на свободном пространстве за строем копьеносцев. Вместе с ним прорвались Эфгул, Юскил и еще восемь всадников, а следом за ними — Лир, Барлас и сам Улдин.
Солдаты Империи обратились в бегство. Бросая на ходу оружие, они по одиночке и небольшими группами бежали через поле к Аахдену. Некоторых из них настигали и рвали зубами боевые псы курганцев.
— Пусть бегут! — проревел Улдин.
Он развернул своих людей и направил их в тыл противника.
— Азитзин! — крикнул Эфгул. Он подскакал к Карлу и протянул ему седельный меч — короткий изогнутый клинок с деревянной рукоятью.
Карл схватил меч и поскакал вслед за Улдином. Хзаер затрубил в рог.
Отряд ринулся на север, уничтожая на ходу отступающих южан. Карл испробовал меч Эфгула на голове убегающего лучника и убедился в том, что клинок не нуждается в заточке.
Командующий армией Империи послал отряд всадников, чтобы остановить бегущий арьергард пехоты.
Демилансеры. Сверкают доспехи. Несутся вниз по полю, стоя в стременах. У многих лансеров не было копий, но у них были сабли и огнестрельное оружие.
Демилансеры…
Карл-Азитзин взвыл и бросился вслед за вождем в атаку. Банда Улдина и отряд лансеров столкнулись на полном скаку. Палаши и боевые топоры сбивали лансеров с коней. Сабли, кремневые ружья и пистолеты выбивали курганцев из седла.
После точного выстрела из кремневого пистолета Карл лишился щита. Взмахнув мечом Эфгула, он нанес смертельную рану в шею лошади лансера и следующим пронзил грудь самого всадника. Другой лансер, изготовившись к удару саблей, скакал прямо на Карла. Карл отразил удар. Они подняли лошадей на дыбы и сошлись вновь. Карл снова отбил удар сабли и с размаху рассек щиток, прикрывающий плечо лансера. Клинок ушел глубоко в тело. Лансер дернулся и взвыл. Кровь брызнула из раны. Карл выдернул меч, и лансер рухнул на размытую ливнем землю.
Карл жадно огляделся по сторонам. Вокруг с лязгом сталкивались всадники. Из задних рядов прямо на Карла мчался демилансер, в левой руке он крепко держал кремневый пистолет.
Карл увидел искру, из дула пистолета вырвался огонь и белый клочок дыма.
А потом жуткий удар разнес голову Карла на куски.
X. ЗАМАК СПАЕНЬЯ
Задним умом Герлах понимал, что поступил не очень-то мудро.
После дня скачки галопом через степь он почувствовал беспокойство. Вокруг не было никого и ничего. После двух долгих переходов с ротой, особенно после перехода в Либлию, он возомнил, что сможет самостоятельно путешествовать по степи и справится со всеми трудностями и с невыносимым одиночеством в том числе. Он и не предполагал, насколько он зависел от кислевитов, от их поддержки. И опыта.
Он скакал, ориентируясь по солнцу, на юг. Но через час-другой понял, что направление выбрано им наугад. Он не знал точного месторасположения Либлии. Направляясь на юг, он вполне мог вернуться в Империю, но с тем же успехом мог оказаться в Диких Горах Края Света. У него не было карты, не был он знаком и с законами области. Он мог скакать дни, скакать недели, оставляя за горизонтом станицы, в которые кислевиты непременно бы заехали.
Уехав из Либлии, Герлах рассчитывал подтолкнуть роту к действию и опередить кислевитов на два- три дня. А потом, когда они его догонят, Герлах надеялся убедить их скакать вместе с ним на юг. При условии, что они его не убьют, конечно.
Но ни в первый, ни во второй день никаких признаков погони он не заметил.
Знамя оказалось слишком тяжелым, и Герлах положил его на колени поперек луки седла. Он чувствовал себя презренным вором и искренне сожалел о том, что украл знамя роты. Возможно, лансеры поскакали бы за ним, даже если бы он просто уехал из Либии. Они беспокоились о нем. От этого Герлаха еще больше мучила совесть. Кислевиты хорошо к нему относились, они были верными союзниками и добрыми товарищами, а он украл самое святое, что у них было.
Не раз Герлах думал повернуть назад. Жаркие, иссушающие дни сменяли жестокие ночи. Солнце осуждающе смотрело на него с небес, мириады звезд дразнили по ночам.
Наступил и прошел четвертый день, за ним — пятый. Никогда еще Герлах не был в полном одиночестве так долго. Единственной его компанией были облака, но и они, казалось, обиделись и не показывали Герлаху картинки, которые он мог бы читать.
На шестое утро измученный и раздраженный Герлах остановил Саксена и долго смотрел на север, надеясь увидеть на горизонте хоть какое-то движение. Кислевиты просто должны были быть уже близко. Герлах ждал, когда они появятся в горячем мареве вдали, — головы, плечи, лошади. Несколько раз ему казалось, что он их уже видит, но это были всего лишь игры света и воздуха, отражающиеся в его воспаленном воображении.
Герлах запасся едой и водой, но его припасы не были рассчитаны на такое продолжительное путешествие. Витали — видит Сигмар, Герлах был бы счастлив снова увидеть этого улыбчивого воина! — показал ему, как добывать воду и как собирать утреннюю росу в шлем. Но этого было недостаточно, большую часть воды он отдавал коню. Саксен был сильным жеребцом, но он привык к достойной и регулярной кормежке. Он, как и Герлах, был южанином и не был приспособлен к степной жизни. Организм лошадей южан отличался от организма крепких пони кислевитов. Лошадки лансеров, казалось, легко обходились без воды и с удовольствием кормились на привале жесткой травой. Саксен, похоже, считал степную траву несъедобной. Правда, когда он был вместе с пони, он следовал их примеру и жевал сухую траву. Герлах пытался заставить своего коня есть кустарник, но у него ничего не вышло. Саксен захворал.
Герлах чувствовал себя не лучше. Жажда и голод угнетали его физически, а кроме этого, его мучили чувство вины и одиночество. Он покинул Либлию с намерением вернуть роту на поле боя между Севером и Югом. Теперь это казалось неразумным решением. Герлаха больше не волновала судьба Империи. Он удивлялся, почему его вообще это когда-то волновало. Почему он так стремился принять участие в далеком сражении? Разве он не понимал своего положения и не знал, как мало от него зависит?
На шестой, а может, и на седьмой день — Герлах уже сбился со счета — он увидел что-то в траве. Ничего особенного, но на пустынном, безжизненном пространстве любое отклонение от нормы бросалось в глаза.
Это были кости. Разбросанная кучка бледно-желтых костей, над которыми уже потрудились солнце и ветер. Герлах пригляделся к останкам и решил, что они принадлежат лошади и человеку. Они упали здесь вместе, их тела разлагались до тех пор, пока их скелеты не рассыпались, как частички головоломки. Как
