— Это только чиновников. Если учесть внештатных помощников, археологов и тех, кто работает на других планетах, наберется около четверти миллиона.
— Великолепно, — сказал Эмантин. Хавсер, не отрываясь, смотрел на его руку. — А теперь готовится пересмотр устава, и никто, естественно, не возражает. Все понимают, насколько важен Консерваторий.
— Не все, — возразил Хавсер.
— Все, кто что-то значит, Каспер. Тебе известно, что сам Сигиллит проявляет огромный интерес к работе Консерватория?
— Я слышал об этом.
— Огромный интерес, — повторил Эмантин. — При каждой нашей встрече он обязательно спрашивает о последних донесениях и находках. Ты с ним знаком?
— С Сигиллитом? Нет, я никогда с ним не встречался.
— Это необычный человек, — сказал Эмантин. — Мне говорили, что иногда он обсуждает работу Консерватория с Императором.
— Вот как? А ты с ним знаком?
— С Императором?
— Да.
Лицо префект-секретаря на мгновение застыло, словно он искал в словах собеседника какой-то подвох.
— Нет, я… Я никогда его не встречал.
— Жаль.
Эмантин кивком указал на пурпурную шкатулку, все еще зажатую под мышкой у Хавсера.
— Ты заслужил эту награду, Каспер. Так же, как и Консерваторий. Это часть всеобщего признания, о котором мы говорим. Это известная награда, и она убедит многих ограниченных людей.
— Убедит в чем?
— В необходимости поддержки. Поддержка жизненно необходима, особенно в текущей ситуации.
— В какой еще ситуации?
— Ты должен ценить эту награду, Каспер. Для меня она означает тот факт, что Консерваторий стал одной из влиятельнейших сил Объединения…
«И совсем неплохо, что твое имя навеки связано с Консерваторием, хотя бы благодаря случайному стечению обстоятельств, поскольку ты оказался на конце бюрократической цепочки, когда я решился за нее потянуть, — подумал Хавсер. — Это нисколько не повредило твоей карьере, Гиро Эмантин. Распознать важность создания Консерватория, оказать ему поддержку, когда все вокруг от него отвернулись. Да, какой же ты мудрый, гуманный и бескорыстный человек! Совсем не такой, как другие политики».
Префект-секретарь продолжал говорить:
— Итак, в ближайшие десятилетия мы должны быть готовы к переменам.
— Гм… К переменам?
— Консерваторий стал жертвой собственного успеха! — со смехом заявил Эмантин.
— Как это?
— Нравится нам это или нет, пора позаботиться о его законном оформлении. Я не могу вечно опекать Консерваторий. Мне в будущем предстоят некоторые изменения. Возможно, я отправлюсь на Луну или Марс в качестве сенешаля.
— А я слышал, что тебе прочат место в Совете.
Эмантин скромно потупился:
— Ну, я не знаю…
— Мне говорили именно так.
— Смысл в том, что я не смогу всегда тебя защищать, — сказал Эмантин.
— Я и не знал, что Консерваторий кто-то защищал.
— Его ресурсы и бюджет выливаются в значительные суммы.
— За всем этим скрупулезно следят.
— Безусловно. Но кое-кого беспокоит сфера полномочий Консерватория. Он превратился в жизненно важный правительственный орган с огромными ресурсами, но функционирует отдельно от администрации Гегемонии.
— Но так и должно быть. Так он развивался. Наша деятельность прозрачна и открыта для всех. Консерваторий — общественное учреждение.
— Возможно, пришло время задуматься о введении Консерватория в зону деятельности Администратума, — сказал Эмантин. — Так будет лучше. Централизованное управление поможет при общении с бюрократическим аппаратом, а также с доступом к архивам, не говоря уже о финансировании.
— Мы станем частью Администратума?
— Хотя бы ради того, чтобы упростить бухгалтерию, — сказал Эмантин.
— Ну… Мне кажется, это сомнительная выгода. По правде сказать, мне это не нравится. И остальным тоже вряд ли придется по вкусу.
Префект-секретарь отставил свой бокал с дижестивом и похлопал Хавсера по руке. Его юношеские пальцы сжали старческую руку Хавсера.
— Мы все в одном потоке должны двигаться к общей цели — к Объединению. Так сказал Сигиллит, — заявил Эмантин.
— Объединению Терры и Империума, — заметил Хавсер. — А не к буквальному объединению интеллектуальных отраслей человеческой деятельности.
— Доктор Хавсер, если ты будешь возражать, они могут отказаться обновить ваш устав. Ты потратил тридцать лет, чтобы доказать важность сохранения знаний. Теперь в этом убеждены даже многие члены Совета, и процессом должен руководить Администратум Гегемонии. Он должен быть официальным, санкционированным и централизованным.
— Понимаю.
— В ближайшие несколько месяцев я собираюсь передать часть своих обязанностей своему заместителю Генрику Слассену. Ты с ним знаком?
— Нет.
— Я позабочусь о вашей встрече во время завтрашнего посещения фабрики. Познакомься с ним. Он очень способный человек и проведет преобразования так, что у тебя не будет повода жаловаться.
— Понимаю.
— Отлично. Еще раз поздравляю тебя с этой значительной наградой. Пятьдесят лет? Надо же!
Хавсер понял, что его аудиенция закончилась. И напиток в бокале тоже.
— Неужели так долго?! — воскликнул он, выходя вместе с Астартес из зала с очагами в темные, продуваемые сквозняками переходы Этта.
Вокруг них завывал ветер. Левый глаз без света костров снова утратил зрение.
— Ты спал, — ответил рунный жрец.
— Ты сказал, что прошло девятнадцать лет, но ведь ты имел в виду фенрисийские годы, верно? Ты говорил о великих годах?
— Да.
— А они в три, в четыре раза длиннее терранских!
— Ты спал, — повторил рунный жрец.
Вышнеземец ощутил головокружение. Внутренняя дезориентация была настолько сильной, что вызвала тошноту. Он боялся, что его вырвет или даже что он упадет в обморок, но еще больше боялся проявить слабость перед Астартес. Он боялся самих Астартес. Страх только усилил головокружение.
За его спиной шагали трое: рунный жрец, Варангр и еще один Астартес, имени которого вышнеземец не знал. Скарси не проявил никакого желания пойти с ними. Он вернулся к игровым доскам, словно вышнеземец был мелкой помехой, которая отвлекла его от более важного дела, как, например, расстановка
