Вся эта мышиная возня начинала мне надоедать, и, если бы не моя все более и более возраставшая привязанность к Дэвиду, я бы, наверное, сбежала отсюда обратно в клинику. Подумывал об этом и доктор Ролтон. Он, работая с мышами, боялся потерять квалификацию хирурга. Однако его удерживал здесь гораздо более высокий заработок, комфортабельное и бесплатное жилье и безопасность семьи.
Отдушиной были завтраки, обеды и ужины, за которыми собирались все обитатели Замка, да редкие выезды на природу. Завтраки были деловыми и скорыми, обеды тоже, но ужины превращались в долгие посиделки, перераставшие либо в научные семинары, либо в нескончаемые дискуссии обо всем: событиях в мире и в нашей стране, о жизни вообще. Очень часто кто-нибудь рассказывал о своих приключениях и о том, как попал сюда. Тон в этих дискуссиях в основном задавали три человека – руководители Концерна – Алонсо, Дэвид и Майкл. От того, кто начинал говорить первым, зависела тема и направление дальнейшей беседы. Если это был Алонсо, то его коньком была мировая политика, в которой мы все разбирались плохо. Он с удовольствием рассказывал о довоенном устройстве мира, раскладе сил, причинах второй мировой войны и тех интересах, которые преследовали в ней разные государства. Чувствовалось, что ему многое известно, причем не понаслышке. В какой-то мере он провоцировал присутствующих на высказывания по этим вопросам и очень внимательно выслушивал каждого. Но Алонсо был редким гостем за нашим общим столом. В отличие от нас, он часто выезжал из страны по делам Концерна. Возвращаясь, он подробно рассказывал о своих поездках, делая упор на деловой их части, но и не упуская описания жизни в посещаемых им странах. Иногда, вместе или по отдельности исчезали Майкл и Дэвид. Они, как правило, не очень распространялись о своих поездках, а наоборот, жадно выспрашивали нас о том, как шли эксперименты в их отсутствии.
Другая тема, которая часто обсуждалась за нашим столом, касалась того, приведет или не приведет обеспеченность продовольствием к гармонии в мире. Здесь мнения делились на противоположные. Майкл считал, что приведет, и среди нас было много сторонников его позиции. А Дэвид считал, что нет. Причины межчеловеческих и межгосударственных противоречий гораздо глубже и меньше всего связаны с проблемами питания. У него тоже были сторонники среди нас, но, пожалуй, меньше, чем у Майкла.
Иногда Дэвид рассказывал нам некоторые эпизоды из своих странствий по Африке, когда он по стечению обстоятельств несколько месяцев провел среди дикарей африканского племени. В его изложении дикари совсем не были такими, какими мы их себе представляем: дикими, злобными и агрессивными. Наоборот, он считал их истинными детьми природы, сохранившими все то лучшее, что им дал Господь, и, возможно, единственными, кто не нарушил его заповедей. Но больше всего он любил рассказывать о древней истории и делал это так, как будто сам участвовал в ее событиях.
Выезды на природу у нас никогда не планировались. Просто, когда вдруг наступало затишье в работе, мы небольшой компанией садились в два-три джипа и отправлялись в горы. Останавливались на берегу какой-нибудь безымянной горной речки, купались в ледяной бурлящей воде, жарили на костре мясо, ели дикорастущие орехи и ягоды. Самым большим специалистом по ним был, конечно, Дэвид. Ему во время странствий вместе с дикарями пришлось питаться ими целых три месяца. Местность была безлюдной, но мужчины всегда брали с собой оружие и не расставались с ним ни на минуту. Слава Богу, оно нам ни разу не пригодилось, хотя диких животных мы видели там не раз. Дэвид и Майкл уводили их от нас способом, который Дэвид позаимствовал у дикарей. Пользуясь своими телепатическими способностями, они создавали у животных иллюзию появления у них перед носом какого-нибудь мелкого животного. Они отвлекались на него и пускались за ним в погоню.
В Замке редко появлялись новые люди, а те, кто приезжал сюда, были в основном торговцы, оптом закупавшие у нас собачьи и кошачьи консервы. Им показывали наш консервный завод. Практически полностью автоматизированный, он производил на них сильное впечатление. При этом им и в голову не приходило, что консервы готовятся не из натуральных продуктов, а из произведенных здесь же. Они видели на конвейерах завода отборное мясо, рыбу и злаки и удивлялись, что все это предназначается для животных, но вопросов не задавали, оставляя за собой право использовать консервы по своему усмотрению.
Появлялся у нас и доктор Бернард. Он детально разбирался в наших экспериментах и подолгу беседовал с Майклом и Дэвидом. Однажды я присутствовала при этом. Доктор Бернард говорил о том, что вся эта затея с выращиванием органов обречена на провал. Никто не властен вмешаться в саму природу живого организма и повторно вызвать к жизни то, что по ее законам должно произойти лишь однажды. Майкл возражал ему: если что-то может произойти однажды, значит, это можно повторить. Надо лишь иметь терпение. Их спор носил чисто философский характер, и они вскоре договорились не возвращаться к нему, по крайней мере, в течение года. А там будет видно.
Мое мнение по этому поводу никто не спрашивал, да у меня его и не было, но эмоционально я была на стороне Дэвида и Майкла. С Дэвидом за этот год у нас установились ровные, доверительные отношения, но дальше дело не шло, хотя я была готова развивать их. Но Дэвид не спешил перейти от деловых отношений к личным, а я в силу своего воспитания не могла проявить инициативу. Все это уже начинало меня раздражать.
По моим наблюдениям Дэвид и Майкл были очень разными людьми и внешне, и внутренне. Дэвид – худощавый, подвижный и импульсивный, и Майкл – массивный, склонный к полноте, малоподвижный и невозмутимо спокойный. Можно было только удивляться, как им в течение многих лет удавалось столь продуктивно работать вместе. Я часто наблюдала острые стычки между ними, когда Дэвид кричал, а Майкл ядовито возражал. Но это не мешало им уже через несколько минут совершенно спокойно обсуждать новый эксперимент и вместе совсем по-мальчишески фантазировать. Правда, оставалась за кадром та дискуссия, которая, возможно, шла между ними телепатически. Об этом не знал никто.
Однажды после бурной дискуссии между Дэвидом и Майклом на территории Замка начали возводить новый павильон, в котором они оба стали проводить много времени. Когда мне как-то удалось заглянуть туда, меня поразил жуткий, отвратительный запах, идущий из помещения, а когда я увидела источник запаха, то не могла не расхохотаться. Начинался век всеобщей компьютеризации. Уже появились настольные модели компьютеров. Так вот Дэвид и Майкл соорудили для одного из них нечто вроде желудка, перерабатывающего растительную пищу в электрический ток. Компьютер исправно работал, но вот об отводе отходов работы желудка, конструкторы не позаботились.
Надо отдать должное нашим изобретателям, они не остановились на этом. Скоро появились модели компьютеров на колесах. Они паслись на газонах, а когда их желудки наполнялись, бодро бежали в специально для них построенный туалет. Они воспринимали команды голосом и служили развлечением для детей, которые охотно пасли их. Позже, когда начали появляться персональные компьютеры, Дэвид и Майкл сильно усовершенствовали желудки для них. Колеса исчезли, а отходы стали выходить в виде кирпичей стандартного веса, размера и прочности. При том распространении, которое получили персональные компьютеры в далеком тогда будущем, выпускаемые ими кирпичи могли бы оказаться хорошим подспорьем в строительной индустрии.
Разумеется, что эти компьютеры уже нельзя было использовать по прямому назначению. Весь свой интеллект они тратили на то, чтобы двигаться и удовлетворять свои физиологические потребности. Впрочем, то же самое делает и все живое на нашей планете. Но Дэвид и Майкл в своих мечтаниях шли гораздо дальше. Они поговаривали о полноценных роботах для работы на производстве и в быту, о том, что они в будущем должны будут стать самовоспроизводящимися и так далее. На меня эти их идеи производили отталкивающее впечатление, особенно после одного случая. Из мастерской наших творцов вышел еще один образец робота будущего. В отличие от предыдущих моделей, которые были травоядными, этот задумывал- ся как плотоядный. Он был меньше по размерам, чем его старшие собратья, но двигался гораздо быстрее их. В его довольно-таки нелепом облике угадывался хищник. Вскоре хищническая суть нового робота проявилась во всей красе. Свободно бегая по территории Зам- ка, роботы часто забредали в какие-нибудь места, откуда не могли выбраться самостоятельно. Тогда они начинали подавать тревожные сигналы, и люди, чаще всего дети, услышав их, приходили к ним на помощь. Однажды в такое положение попал и наш хищник. Когда его вытащили из куста, в ветвях которого он запутался, он бросился на мирно лежащую в траве собаку. Его мощные металлические губы вцепились в
