важности, которую может доверить только одному человеку – представителю ее страны в СССР и никому другому.
Была уже глубокая ночь, когда Ольгу все же допустили до встречи с послом. Он принял ее в огромном роскошном кабинете, обставленном средневековой мебелью, что очень точно соответствовало стилю одного из самых известных зданий в Москве, которое уже второе столетие занимало французское посольство. Вопреки распространенному представлению о галантности французов, он даже не предложил даме сесть. Но когда она сообщила, что на Ельцина готовится покушение, его отношение к ней резко изменилось. Без всякой величественности он выскочил из-за своего письменного стола, усадил ее в кресло и начал буквально допрашивать. Ольга сказала все то, что она могла сказать. Это было очень немного. Посол хотел понять, откуда дама, прибывшая из Лондона в качестве переводчика на второстепенных переговорах, вдруг оказалась в курсе заговора, который мог коренным образом повлиять на судьбы этой страны, да и на судьбу всей Европы. У Ольги в руках был только один аргумент. Она сказала:
– Я никогда бы не оставила своего сына одного в гостинице в этой варварской стране, если бы не считала своим долгом сообщить вам о готовящемся злодеянии. Поверьте, я не могу раскрыть свой источник информации, а если бы и сделала это, то вы бы мне не поверили. Я поступила так, как велела мне совесть. Что делать, теперь пусть решает ваша. Я же должна вернуться в гостиницу, забрать сына и ехать в аэропорт.
Ольгу отвезли в гостиницу на посольской машине. Она с сыном без приключений вернулась в Лондон, и мы снова принялись ждать, что будет дальше.
О том, что происходило потом во французском посольстве, а затем в Париже, мы узнали много позже, когда Ольга в январе следующего года получила приглашение посетить французское посольство в Лондоне. Там ей сугубо конфиденциально сообщили, что посол после долгих сомнений послал шифровку в министерство иностранных дел Франции. Там эту информацию восприняли всерьез, и соответствующая докладная записка шестого декабря легла на стол президенту Франции, Франсуа Миттерану. В отличие от своих подчиненных, Миттеран не стал ни с кем советоваться. Он снял телефонную трубку и приказал соединить его с президентом Ельциным, где бы тот в этот момент ни находился. Прошло несколько минут, и Ельцин взял трубку, уже сидя в самолете, только что оторвавшемся от земли и направлявшемся в аэропорт Адлера. Разговор шел через переводчика. Когда Ельцин понял, в чем дело, то, как было слышно на другой стороне провода, скомандовал: 'Бурбулис, скажи пилоту, меняем курс, летим в Минск. Сообщи Шушкевичу и Кравчуку, встречу проведем в Беловежской Пуще. Пусть баню топят'.
Президентский Ил-62 сделал поворот на тридцать градусов вправо и, несмотря на отвратительную погоду, вскоре приземлился в аэропорту Минска. Лидеры трех славянских государств собрались вместе для принятия судьбоносных решений.
Конечно же, Ельцин тут же на борту самолета дал команду верным ему людям проверить информацию о готовящемся террористическом акте. В районе Адлера были подняты на ноги по- граничники. Они прочесали районы захода самолетов на посадку и обнаружили автомобиль, в котором находился переносной зенитный комплекс. Задержать никого не удалось. Морякам повезло больше. Им удалось задержать небольшое рыболовное судно, которое также находилось на трассе захода самолета на посадку. В нем нашли уже две переносные зенитные установки. Экипаж был задержан. Так что информация подтвердилась полностью.
Девятого декабря весь мир узнал о том, что встреча лидеров трех славянских государств поставила последнюю точку в истории СССР. Имели они право на это или нет, ответит история, но почти семьдесят лет назад их предшественники своими подписями скрепили договор о создании СССР. Что же, может быть, именно это и называется исторической справедливостью.
Находясь в посольстве, Ольга поняла, что у нее есть шанс помочь нашим мужьям, действуя по той же цепочке через посла и Ельцина. Она обратилась к послу с просьбой выяснить судьбу Майкла и Дэвида, находившихся во внутренней тюрьме КГБ. Ей пришлось рассказать послу, что информацию о готовящемся террористическом акте она получила от них, причем, с использованием телепатии. Посол долго не мог поверить, что такой способ общения между людьми действительно существует. Ольга объяснила, что ее муж и дети обладают феноменальными способностями, которые еще не объяснены наукой. Они существуют как факт и в данном случае принесли зримую пользу. Поэтому давайте разбираться в этом феномене позже, а пока поможем хорошим, ни в чем не повинным людям выбраться из застенков КГБ.
Посол внял просьбам Ольги. Как и каким путем он действовал в этом вопросе, осталось неизвестно, но спустя две недели Ольгу снова пригласили в посольство и сообщили, что Дэвид и Майкл действительно находились во внутренней тюрьме КГБ с октября по 23 декабря 1991 года. После этого они исчезли оттуда в неизвестном направлении. Их поиски ведутся до сих пор силами КГБ и милиции, но результатов нет. С этой обескураживающей информацией она вернулась ко мне. Одно из двух, либо нам врут, либо они действительно нашли способ сбежать из, наверное, самой надежно охраняемой тюрьмы в мире. Хотелось верить в последнее.
Снова потянулись томительные дни и месяцы ожидания. Кончился январь, за ним прошел февраль, начался март. Шестнадцатого марта у меня в доме раздался телефонный звонок. Я, как всегда в последние месяцы, стремглав бросилась к телефону. Голос Дэвида прозвучал для меня музыкой. Он и Майкл находились в Тель-Авиве и собирались через несколько часов вылететь в Лондон. Я тут же позвонила Ольге. Нашему ликованию не было предела. С нас и наших детей спала огромная тяжесть, в которой мы прожили все эти месяцы.
Все вместе мы отправились в аэропорт Хитроу, где поздно вечером приземлился самолет из Тель-Авива. Среди встречающих была и Кетти Смит. Передать словами нашу встречу невозможно.
Заговор обреченных
За несколько месяцев до описываемых событий, в тысячах километров от Лондона, в солнечной Калифорнии, во внутреннем дворике обычного для этих мест американского дома на берегу небольшого бассейна сидела дама. Одетая в купальный халат, она, однако, не предавалась отдыху. Внимательным взором наблюдала она за сыном, плавающим в бассейне, и просматривала одну за другой газеты. Рядом лежали ножницы, которыми дама вырезала интересующие ее заметки. По-видимому, она уже давно предавалась этому занятию, так как неподалеку под навесом газеты лежали штабелями, а папка с вырезками была весьма пухлой. Ее восемнадцатилетний сын плавал в бассейне по диагонали, делая на всей его длине три, четыре мощных взмаха руками. В этом возрасте родительский глаз был уже не очень нужен этому верзиле. Дама хорошо понимала это, но не могла подавить в себе укоренившуюся материнскую привычку думать и делать за него. Сын тоже привык во всем повиноваться матери. Вот и сейчас, стоило ей крикнуть: 'Хватит, вылезай!', – он немедленно выполнил указание и улегся в шезлонге на другой стороне бассейна. Послушание сына, с одной стороны, льстило матери, а с другой – все более и более раздражало.
– Что же делать с этим оболтусом? – думала она про себя. – Вот уж не повезло нам обоим.
Наверное, им обоим действительно не повезло. Сын родился слабеньким, с врожденным пороком сердца. Сказалась наследст- венность. У нее в роду, по материнской линии, у всех было плохое сердце. Сама она долгое время считала, что у нее в этом отношении все в порядке. Но после рождения сына начались недомогания, а когда ей исполнилось двадцать пять, им обоим был поставлен почти одинаковый и совсем неутешительный диагноз. Жить оставалось совсем недолго. Сегодня, наверное, их обоих уже не было бы на свете, но муж не захотел мириться с неизбежным. Видимо, он и впрямь любил ее и сына, а ведь как она помыкала им и до, и после замужества. Она мстила ему за то, что, будучи признанной красавицей, вышла замуж за урода. Ну, не урода в буквальном смысле, но, что правда, красавцем он действительно не был. Зато он был несомненно умен и деловит. Она вышла замуж за начинающего брокера, а через пять лет он уже был миллионером, авторитетным человеком, к мнению которого прислушивались специалисты.
На медицинских препаратах тянули сколько могли до тех пор, пока муж не
