– Надо отлить.
Он вышел из зала, схватил мальчишку-капельдинера, сунул ему стодолларовую бумажку:
– Сделай одолжение, сбегай в винный магазин и купи мне кварту шотландского виски. Сдачу оставь себе.
– Слушаюсь, сэр, – сказал мальчишка почтительно.
Он нетерпеливо шагал по фойе, пока мальчишка не принес бутылку, пошел в уборную и отпил несколько больших глотков. Виски просто зажгло пожар в желудке. Он не ел весь день, а ему надо выглядеть трезвым, блюсти имидж Ника Эйнджела.
Глядя на себя в зеркало, он думал: почему же все так случилось? Да, вид у него недурен, но он уж точно не Редфорд или Ньюмен.
Черт! Дело в том, что у него есть все, но он уверен, что завтра все это может исчезнуть.
Почему же он такой несчастливый?
Потому что живет с женщиной, которую не любит, и ощущает пустоту в груди.
Он еще отпил, и это дало ему силы вернуться в зал. Но как только он сел на место, Энни учуяла запах спиртного.
– Неужели не мог подождать немного? – сердито прошептала она.
«Иди к черту. Выметайся из моей жизни. Иди в полицию, ' коли хочешь. Я уже миллион раз заплатил за то, что похоронил мертвое тело в пустыне».
И в то же время в глубине души он знал, что она способна все погубить, если донесет на него.
А Синдра жила так, словно прошлое ее не касалось. Она жила в своем собственном мире и считала, что теперь им ничто. не угрожает.
После фильма была обязательная в таких случаях вечеринка. Он не расхаживал и не общался ни с кем – ему этого не требовалось. Он сидел за столом рядом с Фредди, а люди толпились около, чтобы засвидетельствовать ему свое уважение.
– Иногда я чувствую себя в роли Бога-Отца, – пошутил Фредди, он наслаждался каждым мгновением своего молчаливого превосходства над окружающими.
– Ты – сила, – сказал Ник, опрокинув стаканчик виски.
– Ты тоже, – ответил Фредди, предпочитавший «Перрье».
Ник ладил с Фредди, потому что для того ничего не было важнее дела. И было что-то приятное в этой его несгибаемой целеустремленности мышления.
Жена Фредди Дайана завязала с Энни разговор, так, легкую болтовню. Они не были очень близкие приятельницы, но Энни была с Дайаной любезнее, чем с кем-нибудь еще.
Энни никогда не была порхающим светским мотыльком. Женщины относились к ней холодно, потому что она была чересчур придирчива и откровенна. Она была также язвительна и вообще стервозна.
Они с Синдрой уже давно не разговаривали. Синдра знала, что Энни женила на себе Ника насильно, хотя он и пытался это отрицать.
– Послушай, она беременна, – объяснил он Синдре, – и я хочу, чтобы у моего ребенка был отец.
Но Синдра этих объяснений не приняла.
Он должен был себе признаться, что свою маленькую дочку любит, она была такая забавная и с характером. Он чувствовал себя спокойно после ленча, который проводил с Лиссой. Он учил ее плавать в бассейне, бегал с ней по саду, смотрел, как она играет.
Но Энни всегда ухитрялась испортить им настроение. Она всегда появлялась в самое неподходящее время и увозила Лис-су на уроки музыки или танцев.
– Оставь ребенка в покое, – иногда говорил он.
– Но я хочу, чтобы она воспользовалась всеми теми преимуществами, которых не было у меня. Пожалуйста, не мешай ее развивать.
– Иди ты к черту, Энни.
Это у него уже стало поговоркой: «Иди ты к черту, Энни».
«Хулиган» получил хороший прием. Критикам он понравился. И вот теперь надо быть особенно осторожным, не сделать какого-нибудь ошибочного шага. С каждым фильмом его хвалили все больше.
«Сдержанное, страстное напряжение, которым пропитана игра Эйнджела, вознесло этот фильм к новым высотам», – читал он в одной восторженной рецензии.
«Эйнджел опять побил рекорд! Это – мрачное повествование на экране, проникнутое болью и горечью, и только Эйнджелу оно по плечу», – читал он в другой.
Он подумывал о том, чтобы взять отпуск и поехать на Гавайи с Лиссой и няней.
Но Энни скоро положила конец этим мечтам.
– Она должна посещать летнюю школу, – сказала Энни. – Я хочу, чтобы она начала изучать испанский язык.
– Но ведь ей только шесть лет! – запротестовал он. – Дай ей возможность еще повеселиться беззаботно.
Энни накинулась на него:
