– А что ты будешь делать? Сидеть дома и нянчиться со стариком?
– Это тебя не касается.
– Но нельзя растрачивать жизнь понапрасну, Лорен, – ответил он, искренне заинтересованный ее положением. – Ты достигла пика во всех начинаниях, ты же всего можешь добиться.
– А теперь я беру отпуск от дел, – ответила она тихо. – Я должна ухаживать за Оливером. Он во мне нуждается.
Сэмм также негодовала:
– Ты слетала в Голливуд, попробовалась на роль в фильме Ника Эйнджела, получила эту роль, а затем сообщаешь, что не будешь играть! Просто возмутительно!
– Сэмм, бывает, что реальность требует отказаться от надежд и мечтаний. Сделать фильм – это просто мечта, ненужная фантазия, а реальность требует, чтобы я была с мужем. И я буду ухаживать за ним, пока он не поправится.
Сэмм покачала головой, она была слишком поражена, чтобы спорить.
– И еще одно, – прибавила Лорен, – я больше не подпишу ни одного контракта как фотомодель, пока Оливер не встанет на ноги.
– Но у тебя же есть обязательства перед «Марчеллой»! – заметила Сэмм.
– И эти обязательства я сдержу. Но сейчас больше ничего для меня не устраивай.
Как только Оливер вышел из больницы, она увезла его в Хэмптон, и они провели там несколько недель, ничего не делая. Она накупила ему много журналов и книг, пластинок с классической музыкой и видеофильмов.
– Знаешь, а мне нравится вот так ничего не делать, – признался Оливер, – особенно, если ты рядом.
Она вымученно улыбнулась:
– Да уж, наверное, тебе нравится.
– За последние несколько лет мы так мало были вместе. Я все для тебя сделаю, Лорен, вот увидишь.
Она старалась не думать больше о Нике. Совершенно очевидно, что между ними не должно быть никаких отношений. Болезнь Оливера – это Господне предупреждение. У нее и так столько всяких земных благ. А Ник – ну что ж, значит, надо обойтись без него.
Когда Оливер окреп, она взяла билеты на долгое морское путешествие, и они несколько месяцев отсутствовали.
Сначала она хотела позвонить Нику и сказать, что уезжает, но потом решила не делать этого. У каждого из них своя жизнь.
– Давай, давай, сильнее! – лихорадочно выкрикивала Карлайл. – Давай, Ник, покажи, на что ты способен.
Нет, она просто невероятная женщина. А он, черт возьми, чем сейчас занимается?
– Послушай, да ведь уж трейлер ходуном ходит. Она истерически захохотала:
– Ну и что? Ты думаешь, что вся команда не знает, чем мы занимаемся все это время? Ведь мы с тобой – парочка, правда, Ник?
– Да, правда, – сказал он, пытаясь соответствовать всем ее капризам.
Она затаила дыхание:
– М-м-м… приятно. Нам давно надо было с тобой сойтись.
– Да ведь мы давно с тобой, – задыхался он.
– Да нет, я имею в виду постоянно. Ну, как бы пожениться.
Он рассмеялся: только Карлайл может говорить и заниматься любовью одновременно.
– Ты хочешь пожениться?
– Ну, я дважды пыталась, – отвечала она, также задыхаясь, – но, может быть, третий раз будет счастливый.
О Господи, он уже близок к цели.
– Ты говоришь, «счастливый»?
– М-м-м, – простонала она. – Не забудь, когда мы с тобой познакомились и когда я тебя уложила в первый раз. Все эти девчонки, что бегают за тобой теперь, бегают потому, что ты Ник Эйнджел. А мы с тобой имели дело, когда ты был никем. Помнишь?
– Ага, помню, – сказал он, вспоминая о первой встрече в ее нью-йоркской квартире и как на ней ничего не было, кроме махрового полотенца.
– Подумай об этом, Ник, – сказала она очень быстро, – ты разводишься, и нам с тобой будет хорошо. И мы с тобой не станем беспокоиться об этой самой скучище, о верности. Я буду приводить домой девушек, если захочешь. Ты же теперь знаешь, что такое любовь втроем.
Он протянул руку, нащупал бутылку водки и хорошо глотнул.
– За работой пить нельзя, – наставительно сказала Карлайл. – Особенно, когда работаешь в постели.
