«В<оздушные> п<ути»> должны сказать свое.
Я Вас спрашиваю, что Вы хотите печатать, что Вам кажется «самым главным», что случилось с «глухонемой страной».
Напишите мне поскорей. Сборник предполагается к весне или весной.
Итак, с Новым Годом, дорогой Георгий Викторович, и простите, что не так уж внятен и короток.
Ваш
75. Г.В. Адамович — Р.Н. Гринбергу
Paris, 6/I-1967
Дорогой Роман Николаевич.
Шлю Софии Михайловне и Вам лучшие пожелания к праздникам и Новому году. Спасибо за память и простите, что не написал Вам вовремя.
Относительно «Возд<ушных> путей» и пятидесятилетия революции: я понимаю Ваше желание, чтобы 5-й № был откликом на все тогда случившееся. Но лично мне трудно собрать мысли по этому поводу[203]. Я уже отказался от участия в сборнике Хомякова (Г. Андреева) на эту тему[204]. Столько против, а все-таки есть много и «за»! Если бы я написал статью, то хотел бы свести ее к одной фразе:
«Дай Бог, чтобы никогда больше в России революции не было!» Потому что если будет, то будет и взрыв злобы и мести больше, чем в 1917 году. Ну, об этом разговор был бы долгий.
Могу написать воспоминания об Ахматовой[205] за полвека (и даже больше) знакомства. Но едва ли это Вам подойдет.
Могу написать о Гиппиус[206] (давно хочу это сделать), но не соединяя ее с Ахматовой, а отдельно. Qu’en pensez vous?[207]
Крепко жму руку.
Ваш Г. Адамович
76. Р.Н. Гринберг — Г.В. Адамовичу
11.1.67
Дорогой Георгий Викторович,
Рад Вашему письму: принимайтесь за воспоминания об АА, не откладывая в долгий ящик: мне они очень нужны. О ней только и будет одна Ваша статья, кроме речи неизвестного петербургского жителя «у гроба Анны Ахматовой» — речь ходит в списках, и она «непосредственно оттуда». Места и времени у Вас достаточно, но держите меня «окуран»[208].
О Гиппиус в другой <раз>, хотя о ней или, точнее, ее «неизвестные» стихи буду печатать[209], но это я пишу доверительно.
Вы не должны думать, что мой замысел о «юбилейном» выпуске непременно связан с итогами и вишняками. Самый выход эмигрантского альманаха в этот год и несколько негромких эмигрантских слов вполне достаточно и необходимо. Русские эмигранты оказались одними из самых прозорливых людей этой планеты за все эти 50 лет. Здешние знаменитости, вроде публицистов и историков, не раз так говорили, при этом замечая, что никто их не слушал (это особенно касается рузвельтовскую эпоху <так!>). Значит, все решено. ПИШИТЕ.
Софья Михайловна Вам кланяется.
Ваш
77. Р.Н. Гринберг — Г.В. Адамовичу
3.3.67
Дорогой Георгий Викторович,
Мы тоже были на юге и вчера вернулись. Наш юг — это Флорида. Место просто чудесное по климату и невыносимое во всем остальном. Ницца несравнимо прелестнее. Для моих старых сосудов южное солнце в феврале, когда в Нью-Йорке наступает мерзлота, — Флорида чудо. Нет спазм, и нитроглицерин — заветный пузырек — прячется.
Но как же Вы? Я знал, что уехали по той же причине из Парижа и должны были вернуться теперь.
Важно мне Вам сообщить, что последний срок для статьи Вашей 28 марта. Так решил мой типограф, ибо и т. д.
Я верю, что я Вас не слишком тесню и что Вы успеете. Пишите.
Ваш
78. Г.В. Адамович — Р.Н. Гринбергу
Paris 8е
1, rue Fred<eric> Bastiat
6/III-1967
Дорогой Роман Николаевич.
Сегодня утром получил Ваше письмо. Едва ли я буду в состоянии прислать Вам воспоминания об Ахматовой к 28 марта. У меня сейчас много срочного дела (составление двух книг[210]), а чувствую я себя более чем «средне». Постараюсь, но не уверен, — оттого и пишу «едва ли». Если бы Вы назначили сроком апрель, все было бы в порядке. Мне не хочется писать наспех, как-нибудь, да и тема эта не такая. Ну, обойдетесь без меня, если не напишу: не так это важно!
Прилагаю стихотворение А<хматовой> (в фотокопии), которые <так!> были помещены в ташкентской «Звезде Востока»[211]. Мне их прислали несколько, но это — наиболее интересно, тем более что О. М. — несомненно Осип Мандельштам. Не знаю, были ли они перепечатаны где-нибудь в эмиграции. Если нет, думаю, они были бы украшением «В<оздушных> путей».
Всего доброго. Простите, что дважды отказался от срока 28/III. Правда, не могу.
Искренний привет Софии Михайловне.
