ногами; ему даже удалось с шумом повалить одного из противников, то есть Ульрика: получив ребром ладони по шее, он был на время полностью выведен из строя. Отшвырнув арбалет, Флорин поспешил на помощь Дитлеву. А пока они вдвоем пытались сладить с Ассадом, Карл поднялся и бросился бежать на свет в дверном проеме.
Раненый и связанный, он сейчас ничем не мог помочь сражавшемуся другу. Сперва нужно было убежать.
Громкие голоса за спиной твердили, что он все равно далеко не уйдет, работники его поймают и приведут назад, чтобы он вместе с Ассадом отправился в клетку к гиене.
— Готовься к встрече! — крикнули ему вслед.
«Психи ненормальные!» — мельком отметил Карл, едва видевший дорогу через узкую щелочку.
Раздался шум машин, подъезжающих к воротам. Их было много.
Если в машинах сидят люди, похожие на тех троих, живым ему отсюда не уйти.
40
Как только поезд тронулся, под ритмичный стук колес в голове у Кимми зазвучали голоса. Они не кричали, не требовали, но были настойчивы. Она давно к этому привыкла.
Поезд был современного вида, плавных обтекаемых линий, совсем не похожий на красную электричку на Грибсков, на которой она когда-то много лет назад ехала сюда с Бьярне. Да, многое изменилось.
А тогда было весело: они пили, нюхали дурь и развлекались всю дорогу, а потом Торстен с гордым видом повел их показывать свое новое приобретение: лес, болото, озеро и пашни. Идеальное место для охотника, осталось лишь позаботиться, чтобы подстреленная дичь не убегала в государственный лес. А так лучше и пожелать нельзя.
Они с Бьярне потешались: что может быть смешнее взрослого человека, который с серьезным видом топает по лесу в зеленых резиновых сапогах с завязками! Но Торстен этого не замечал. Это был его лес, и он был хозяином всей дичи, какая только стоит того, чтобы на нее охотиться в датском лесу.
За несколько часов они настреляли косуль и фазанов, а напоследок подстрелили еще и енота, которого сама Кимми достала через «Наутилус». Торстен очень оценил этот жест. Затем они в согласии с принятым ритуалом посмотрели в домашнем кинозале «Заводной апельсин». Под конец они еще выпили и употребили кокаина, отчего их совсем развезло и сил на поиски новых жертв не осталось.
Тогда она побывала здесь в первый и последний раз, а помнила все так, словно это было вчера. Об этом позаботились ее голоса.
— Сегодня они все трое тут соберутся. Слышишь, Кимми? Сегодня твой шанс, не упусти его! — непрестанно дудели они ей в уши.
Внимательно оглядев своих попутчиков, она сунула руку в кожаную сумку и ощупала содержимое: граната, пистолет, глушитель, маленький рюкзачок и любимый сверточек были на месте. В кожаной сумке лежало все, что ей могло понадобиться.
Сойдя на платформе «Голубиная роща», Кимми переждала, пока не разошлись прочие пассажиры — за одними приехали машины, другие отправились на велосипедах, оставленных возле станционного козырька.
Один водитель спросил, не надо ли ее подвезти. Она только молча улыбнулась. Иногда улыбка может пригодиться.
Когда платформа и дорога вновь опустели, Кимми соскочила на щебенку и пошла дальше вдоль полотна, пока не нашла на опушке место, где можно оставить сумку.
Тогда она переложила вещи в рюкзачок, перекинула его за плечи, заправила штанины ковбойских брюк в высокие ботинки, а большую сумку спрятала под кустом.
— Не бойся, деточка, мама вернется за тобой, — пообещала она сквозь гомон голосов, которые уговаривали ее поторопиться.
По общественному лесу передвигаться было легко. Через несколько метров Кимми свернула с дороги, миновала какое-то маленькое предприятие и очутилась на тропинках, которые должны были вывести ее на зады Торстенова имения.
Голоса подгоняли ее, но она знала, что торопиться незачем. Подняв взгляд, она посмотрела вверх, где на ветвях еще виднелись последние остатки пестрого убора, втянула носом воздух, чтобы ощутить силу и все оттенки осенних ароматов.
Годы минули с тех пор, как она в последний раз делала это. Многие годы.
Подойдя к просеке, Кимми обнаружила, что та стала шире. Кимми прилегла на опушке и принялась разглядывать изгородь, которая отделяла частный лес Торстена от общественного. За долгие годы на улицах Копенгагена она усвоила, что камеры наблюдения занимают немного места и их не сразу разглядишь. Не торопясь, Кимми внимательно присмотрелась к деревьям и к изгороди и обнаружила искомое. На ближайшем отрезке размещалось четыре камеры: две стационарные и две вращающиеся, с обзором на сто восемьдесят градусов. Одна из стационарных камер наблюдения была направлена прямо на нее.
Кимми отползла в кусты и стала обдумывать ситуацию.
Ширина просеки составляла примерно девять-десять метров. Трава аккуратно скошена до двадцати сантиметров высоты, так что получалась ровная открытая поверхность — во все стороны одно и то же. Оставалась только одна возможность незаметно перебраться через просеку, но не по траве — по деревьям, с ветки на ветку.
На этой стороне просеки рос дуб, заметно выше бука напротив, и его мощные суковатые ветви длиной пять-шесть метров вытянулись над просекой в нужном направлении. У бука ветки были поменьше и потоньше. Прыгать с дуба придется метра на два вниз, одновременно метя вперед, чтобы опуститься на бук поближе к стволу, иначе ветки не выдержат ее веса.
Кимми не слишком умела лазить по деревьям. Родная мать запрещала ей это делать, чтобы не портить одежду, а когда матери рядом не стало, у нее уже прошла охота.
Большой дуб был красивым деревом — с развесистыми ветвями, сучьями и шершавой корой. Залезть на него оказалось нетрудно, даже приятно.
— Ты тоже когда-нибудь это попробуешь, Милле, — тихо сказала Кимми.
Только очутившись наверху, она усомнилась. Отсюда ее задача выглядела гораздо сложнее, чем с земли. Если она сорвется, это будет конец, она переломает себе руки и ноги, к тому же все это попадет на мониторы и ее поймают. Она окажется у них в руках, и тогда уже они смогут свершить над ней свое возмездие. Уж она-то их знает.
Однако делать нечего, другого пути нет. Она посидела еще немного, стараясь рассчитать силу толчка. Затем осторожно поднялась и выпрямилась, держась за ветви у себя за спиной.
Уже очутившись в воздухе, Кимми поняла, что оттолкнулась слишком сильно — ствол бука рванулся ей навстречу, и стало ясно, что сейчас она в него врежется. Пытаясь уклониться от встречи со стволом, она сломала палец, но не обратила внимания на боль: главное, что все остальное удалось сохранить в целости. Повиснув на дереве, она глянула вниз: в нижней части ствола у бука было гораздо меньше веток, чем у дуба.
Карабкаясь по веткам, Кимми спустилась до самой нижней; до земли оставалось еще метра три или четыре. Она легла на ветку, повисла на ней, не думая о сломанном пальце. Перебирая руками, подобралась ближе к стволу, обхватила его одной рукой, отпустила другую и съехала вниз, до крови ободрав предплечья и шею.
Взглянув на нелепо выставленный палец, Кимми одним рывком поставила его на место. По телу разлилась волна боли, но Кимми не проронила ни звука. Если бы это понадобилось, она могла бы и вовсе им пожертвовать.
Затем она вытерла кровь на шее и скрылась в тени деревьев. Теперь она находилась с нужной стороны просеки.
