мести.
«Мое отношение к евреям нельзя было назвать приятным». На просьбу выразиться точнее, она не смогла привести конкретные примеры. Однако евреев она характеризует так: «Они ведут себя таким образом, как будто хотят каждого задеть, они агрессивны, держатся вместе, жадны до денег». «Практически евреи завоевывают страну. Они проникают повсюду. Нет, они не отличаются особой ловкостью, однако делают все, чтобы доминировать. Все они одинаковы». На вопрос, не думает ли она, что у евреев, как и у других народов, есть различия, она ответила так: «Нет, не думаю. Я полагаю, есть нечто, что заставляет их держаться всем вместе и пытаться заполучить все в свои руки. Среди евреев у меня есть друзья, и я пыталась не относиться к ним враждебно, однако раньше или позже они оказывались агрессивными и неприятными… Думаю, что в процентном отношении число очень плохих евреев гораздо больше, чем плохих неевреев… У моего мужа такая же точка зрения на эту проблему. Впрочем, я не захожу так далеко, как он. Многое в Гитлере ему не нравится, однако он считает, что Гитлер хорошо поработал с евреями. Мы, по его мнению, слишком далеко зайдем в нашей стране, поэтому нужно что-то предпринимать».
Иногда четко проступает проективный аспект фантазий об еврейском господстве. Те, чьи полуосознанные желания заключаются в надежде на устранение демократии и господство силы, называют его антидемократическим и полагают, единственный его шанс состоит в соблюдении демократических прав.
Он расправился бы с евреями, изгнав их из сферы деловой жизни. Он полагает, что все чувствующие так же, как и он, в деловой практике могли бы конкурировать с евреями и, возможно, исключить их влияние, но при этом добавляет: «Лучше было бы отправить их в Палестину, чтобы они там оболванивали друг друга. У меня есть некоторый опыт общения с ними. Некоторые из них были хорошими солдатами, но не очень многие». Опрашиваемый отмечает, что проблемы не решить вялыми демократическими методами, так как «евреи не будут участвовать в демократии».
Отрицательный отзыв о дряблых демократических методах имплицитно проясняет антидемократические чувства этого опрашиваемого: упрек в отсутствии демократической кооперации евреев является, по-видимому, рационализированием.
Следует хотя бы упомянуть еще один аспект нереалистичного представления о евреях. Это утверждение о том, что евреи «повсюду». Иногда идея о всевластии евреев заменяется идеей о их присутствии всюду, возможно, это связано с тем, что в действительности нельзя утверждать о каком-то «господстве евреев», так что преследуемому бредовыми идеями индивиду приходится искать другой «вентиль» в идее опасной таинственной вездесущности. Этот аспект связан с другим психологическим моментом. Индивид с максимально предвзятыми предубеждениями пронизан идеей абсолютной правоты своей группы; он не терпит ничего, что «строго не вписывается» в эту идею и проецирует ее на евреев. Поскольку представители группы
Я не люблю евреев. Еврей – это всегда нытик. Они захватывают здесь у нас власть. Они агрессивны. В них сосредоточены все пороки. Прошлым летом я встретила знаменитого музыканта
Эта цитата не только примечательна как иллюстрация тезиса «евреи – повсюду». Здесь выражение слабости евреев – их «постоянное нытье» – переиначивается в их неотвязность. Беженец, вынужденный покинуть свою родину, предстает как незваный гость, стремящийся рассеяться по всему свету, и недалеким от истины будет предположение, что данное представление коренится в самом факте преследования. Кроме того, это высказывание порождает амбивалентность крайнего антисемита, так называемую «негативную влюбленность». Опрашиваемая, несомненно привлеченная громким именем знаменитого музыканта, пригласила его в свой клуб, однако использовала контакт, после того как он был установлен, лишь для того, чтобы персонифицировать свою агрессивность.
Еще один пример взаимодействия семипсихотической идиосинкразии с дикими антисемитскими фантазиями представляет
У меня нет особых сожалений по поводу того, как немцы поступали с евреями. Думаю, евреи сделали бы то же самое со мной.
Фантазии о преследовании, т. е. то, что евреи могли бы ей причинить, превращаются в аутентично-параноидную манеру как оправдание национал-социалистического геноцида.
Наши последние примеры относятся к искажениям, возникающим тогда, когда опыт рассматривается через призму застывших клише.
Совсем не видно, чтобы негр ездил на обычном автомобиле – это либо «паккард», либо «кадиллак»… и то, как они одеты, всегда бросается в глаза. У них тенденция – обращать на себя внимание. Так как негр чувствует, что его не воспринимают всерьез, он стремится, чтобы на него обращали внимание. И даже если он не может себе этого позволить, он купит себе дорогой автомобиль, просто чтобы задаваться. Опрашиваемый упоминает, что самая умная студентка в его классе была негритянка, и интерпретирует ее успехи как выражение сверхкомпенсации того, что, как ему кажется, имитирует ее врожденный комплекс неполноценности, связанный с негритянским происхождением.
Утверждение об отношении негров к «кадиллаку» говорит само за себя. Замечание о студентке в персонализированной форме показывает аспект неизбежности, присущий враждебной стереотипности. Для человека с предвзятой точкой зрения негр является «тупым существом»; если же ему встречается особенно трудолюбивый негр, то это свойство приписывается сверхкомпенсации, т. е. исключению, подтверждающему правило. Безразлично, что представляет собой негр или что он делает, в любом случае отношение к нему будет негативным.
По еврейской проблеме опрашиваемый высказывается следующим образом:
«В общем и целом они умелые и хитрые коммерсанты – и это почти все, что я могу о них сказать. Они – белые, это одно дело… Конечно, им присущ еврейский инстинкт, всегда… Я слышал, они инстинктивно чувствуют бизнес… Мне кажется, евреи более подобострастны, например, еврей-парикмахер обязательно каким-либо способом усадит клиента на свой стул». Опрашиваемый рисует здесь фантастическую картину о свойственном евреям мистическом влиянии… «Они необыкновенно хитрые торговцы, и почти нет шансов конкурировать с ними».
По-видимому, эта история о парикмахере является регрессией на ранее инфантильное мышление.
