параноидальные дела.
Дорс не отступала.
— А затем, после вечеринки именно вы предложили не отпускать доктора Селдона одного, а отправиться с ним целой компанией и остановиться в отеле «На краю Купола», верно?
— Да, и я помню, что вы сказали, какая это отличная мысль.
— А не могло ли это быть задумано для того, чтобы раздразнить хунту, лишний раз продемонстрировав им популярность Гэри? Не могло ли это быть задумано, для того, чтобы у меня возникло искушение прорваться на дворцовую территорию?
— Что, я смог бы вас остановить? — сердито спросил Элар. — Это вы сами решили.
Дорс не обратила на его слова никакого внимания и продолжала:
— И, конечно же, вы надеялись, что мое вторжение на дворцовую территорию еще сильнее настроит хунту против Гэри.
— Но зачем, доктор Венабили? Зачем мне все это нужно?
— Можно предположить, что затем, чтобы избавиться от доктора Селдона и занять его место руководителя Проекта.
— Да как вам такое в голову пришло? Не могу поверить, что вы говорите серьезно. Вы просто- напросто продолжаете заниматься тем, о чем сказали вначале, — показываете мне, чего может добиться изобретательный ум, при желании раздобыть так называемые доказательства.
— Хорошо, поговорим о другом. Я сказала, что у вас была возможность использовать опустевшие помещения для личных переговоров и, может быть, вы беседовали там с одним из членов хунты.
— Смешно слышать.
— Однако вас подслушали. В кабинет вошла маленькая девочка, уселась в кресло так, что ее не было видно и подслушала ваш разговор.
Элар нахмурился.
— И что же она услышала?
— Она рассказала, что двое мужчин разговаривали о смерти. Она всего лишь ребенок, и не запомнила разговора в точности, но два слова врезались ей в память — «смерть» и «финики».
— Простите меня, но теперь вы перешли от фантазий к безумию. При чем тут «финики» и какое я к этому имею отношение?
— Первой моей мыслью было принять ее рассказ буквально, Девочка, о которой я говорю, без ума от фиников, а их на праздничном столе было невероятное количество. Слава Богу, они оказались неотравленными.
— Спасибо, утешили.
— Потом я поняла, что на самом деле девочка слышала какое-то другое слово, но поскольку не поняла его, то оно для нее превратилось в любимые «финики».
— И вы изобрели это самое слово? — фыркнул Элар.
— Скорее всего, это было слово «физики».
— Ну и что?
— Получается, что покушение на жизнь Гэри должны были совершить физики — сотрудники Проекта.
Дорс замолчала и нахмурилась. Рука ее непроизвольно легла на грудь.
Элар заботливо поинтересовался:
— Вам плохо, доктор Венабили?
— Нет, — ответила Дорс и поежилась.
Некоторое время она молчала. Элар прокашлялся. Придав лицу скучающее выражение, он сказал:
— Ваши мысли, доктор Венабили, кажутся мне все более и более нелепыми и… простите, я не хочу вас обидеть, но я устал. Может быть, прекратим этот разговор?
— Мы уже почти закончили, доктор Элар. Да, может быть, действительно «физики» — это ненамного умнее, чем «финики». Я это тоже поняла… Скажите, вы ведь принимали участие в разработке электрофокусировщика, верно? Он в некоторой степени ваше произведение?
Элар приосанился и с нескрываемой гордостью ответил:
— Да, именно мое.
— Но не только ваше. Как я понимаю, заслуга конструирования прибора принадлежит Синде Моней?
— Она инженер. Она всего-навсего действовала согласно моим указаниям. Чистой воды исполнитель.
— Исполнитель, согласна.
Подавив раздражение, Элар процедил сквозь зубы:
— О Боже… Может быть, все-таки прекратим эту бесполезную беседу?
А Дорс гнула свое, словно и не слышала Элара.
— Сейчас вы отказываетесь признать заслугу Синды в создании этого прибора, но тем не менее ей лично вы в похвалах не отказывали — для того чтобы она работала с энтузиазмом, вероятно. Она сказала, что вы высоко оценили ее вклад в создание прибора, и оно вам за это невероятно благодарна. Она сказала, что вы даже назвали прибор своим и ее именами, хотя это не его официальное название.
— Конечно, нет. Это просто электрофокусировщик.
— А еще она сказала, что она продолжает работу над модернизацией прибора — разработкой усилителей и так далее — и что вам уже передан для апробирования прототип улучшенной модели.
— При чем здесь все это.
— При том, что с тех пор как доктор Селдон и доктор Амариль работают с электрофокусировщиком, оба стали чувствовать себя намного хуже. Юго, который работает с прибором чаще и больше, больше и пострадал.
— Но электрофокусировщик не может нанести человеку никакого вреда!
Дорс прижала ладонь ко лбу и вздрогнула.
— Теперь, — продолжала она, — у вас есть более мощный электрофокусировщик, который может нанести больше вреда, который может убивать быстро, а не медленно, как предыдущая модель.
— Несусветная чушь!
— Итак, этот самый прибор, детище физики и физика, может быть использован как орудие убийства, в применении которого никого не заподозрят — несчастный случай при пользовании новым устройством, недостаточно тщательно проверенным — вот и все. Вот вам и «финики», доктор Элар, — сказала Дорс и, поморщившись, судорожно схватилась за бок.
— Вам нехорошо, доктор Венабили? — негромко спросил Элар.
— Все в порядке. Так я права?
— Послушайте, совершенно не имеет значения все, что вы мне тут наговорили. Мало ли что могло послышаться ребенку? Значит, все сводится к тому, что электрофокусировщик может стать орудием убийства? Пожалуйста, тащите меня в суд, собирайте экспертную комиссию, пусть проверят электрофокусировщик, пускай возьмут даже новую модель, копаются в ней и выясняют воздействие прибора на человеческий организм. Никакого вреда не обнаружат.
— Не верю… — пробормотала Дорс, прижав обе руки ко лбу и закрыв глаза.
У нее закружилась голова, и она слегка покачнулась.
— Вам явно нехорошо, доктор Венабили, — сказал Элар. — А теперь моя очередь говорить. Позволите?
Дорс открыла глаза, но не смогла вымолвить ни слова.
— Приму ваше молчание как знак согласия, доктор. Что толку было бы для меня избавляться от доктора Селдона и доктора Амариля в мечте занять пост руководителя Проекта? Вы бы предотвратили любую попытку покушения — как вам кажется, именно этим вы сейчас и занимаетесь. В том невероятном случае, если бы мне это удалось, вы бы меня на куски разорвали. Вы очень необычная женщина — такая сильная, такая быстрая, и покуда живы вы, маэстро ничто не грозит.
