представлены образцы руд с содержанием драгоценных металлов.
А еще через два дня, 18 февраля Верховный Тайный Совет высказался за присвоение Акинфию Демидову и его братьям дворянского звания. В жалованной грамоте, подписанной Екатериной Первой 24 марта 1726 года, указывалось, что кроме прав и вольностей, которыми пользуются все дворяне, Демидовым даются особые привилегии для того, чтобы они имели «наивящее тщание и попечение в произведении заводов, також в приискании медных и серебряных руд».
На Алтае
Пока в столице еще скрипят перья над указами для Акинфия Демидова, пока тяжело и медленно ворочается государственная машина, решая разные вопросы о строительстве новых заводов, из Невьянска на Алтай уже бредут пешком, едут на телегах, плывут на стругах уральские рудознатцы, горные и плавильные мастера, работные люди… В июне 1726 года, когда еще ни один из столичных указов не достиг ни горной канцелярии в Екатеринбурге, ни сибирского губернатора, уральские мастеровые уже добрались до места, где прошлым летом демидовский рудоискатель подьячий Дмитрий Семенов, по прозвищу Козьи Ножки, наладил с помощниками одну из древних плавильных печей и отправил на Невьянский завод первые пуды черновой меди. Теперь же на речку Локтеву прибыл невьянский обоз со всем необходимым для небольшого заводика на две плавильные печи. Построили их под началом невьянского мастера Степана Изотова. И не успели еще замерзнуть воды Иртыша, как поплыл по нему караван барок с алтайской черной медью, которую будут доводить до кондиции, то есть отделять медь от других металлов и примесей, на Невьянском заводе.
А на следующий год многолюдно стало на отрогах Колыванских гор. По воле Акинфия Демидова пришли сюда плотники, каменщики, мастеровые разных профессий. Горный начальник Геннин прислал в помощь своих специалистов: бергшворена Никифора Клеопина да саксонского штейгера Георги. Для большого, теперь уже настоящего завода выбрали в шести верстах от локтевских печей на речке Белой у Синей сопки, неподалеку от редчайшего по красоте горного Колыванского озера, новое, более удачное место.
И вот уже возводится крепость с четырьмя бастионами, почти точь-в-точь как в Екатеринбурге, ибо возводил эту крепость по своему чертежу один из учеников Василия Татищева Никифор Клеопин.
А еще через несколько лет появятся новые рудники и заводы, крепости и слободы, тысячи новых поселенцев начнут обживать пустынные края. На огромной территории — 400 верст с севера на юг и 200 с лишним с запада на восток — возникнет еще одно горное царство: со своими подданными, со своими солдатами, вооруженными ружьями и пушками, со своими дипломатами, которые будут самостоятельно вести переговоры с соседними кочевниками, и со своим горным царем Акинфием Демидовым.
Горный властелин
Промышленное чудо совершили те, кто ловко держал в руках топор, искусно укладывал в заводские стены кирпичи, проходил рудные штреки, стоял у плавильного горна, каким-то шестым чувством угадывая таинственный процесс превращения руды в звонкий металл.
Но не стоит игнорировать здесь и роль и заслуги первых Демидовых. П. П. Бажов последние годы жизни много раздумывал о фундаторах уральских и сибирских заводов, вынашивал эпопею о Демидовых. «Пора оценить деяния, — писал он А. Суркову, — именно деяния! — в том числе и колонизационные, с государственной точки зрения и показать первых Демидовых как сподвижников Петра. Причем надо еще подумать, найдутся ли среди этих сподвижников Петра такие, кто бы мог встать в плечо с Никитой и Акинфием Демидовыми».
Эти исторические фигуры давно притягивают внимание историков, писателей, краеведов. Многие годы неоднозначность демидовских характеров интересует и автора этих строк. Осмотрены многие архивы, пополняются новыми документами папки, но облик Акинфия Демидова по-прежнему остается не до конца понятен, странен, загадочен. Большинство оставшихся о нем документов всего лишь искусственный фасад, который скрывает истинные страсти и дела Акинфия Демидова. Попробуйте, например, представить его образ по его же письмам Александру Меншикову, и перед вами предстанет слабый и жалкий человек, который постоянно жалуется на свое бессилие, на свои неудачи, человек, который смиренно и терпеливо сносит обиды от сильных мира сего. Из других же документов он является нам наделенным какой-то таинственной властью над людьми и событиями.
Еще Д. Н. Мамин-Сибиряк упоминал о «странном характере А. Демидова, полном всевозможных противоречий, где перемешаны неистощимая энергия, железная воля, самодурство, жестокость». Чаще всего обычно подчеркивают две последние черты характера Акинфия. Забывать о них, конечно, нельзя. Однако Акинфий Демидов был не только жестоким деспотом, но и талантливым организатором горного дела, оставившим на нашей земле заметный след — двадцать пять заводов! И каких заводов — самых совершенных, дававших лучший в мире металл. Такое само собой не сотворяется.
Акинфий Демидов и сам был превосходным специалистом — великолепным оружейником, одним из лучших мастеров пушечных дел, металлургом, знавшим до тонкостей секреты этой профессии, виртуозным кузнецом… Даже скупой на похвалу Геннин, считавший себя первым в России металлургом, говаривал про Акинфия Демидова, что «такого в заводском деле искусного человека едва сыскать можно».
Даже сегодня поражает грандиозность замыслов и свершений этого горного деятеля. Объяснить столь бурные деяния Акинфия Демидова одной только страстью к наживе — значит не объяснить ничего. И не потому, что такой страсти у него не было. Просто нажива не являлась для него единственным стимулом деятельности. Акинфий Никитич по своей натуре был еще и одержимым творцом. И как настоящий творец, был он дерзок и смел в своих замыслах и их осуществлении.
Его неукротимую энергию стесняют законы и инструкции, власть воевод и горных начальников, и он постоянно стремится освободиться от всяких юридических и фактических пут, избежать любого контроля над своей деятельностью. Он постоянно нарушает неудобные для него законы и регламенты, иногда открыто и дерзко, но чаще тайно и скрытно. Он живет как бы двойной жизнью, о его истинных намерениях и делах современники многого не знали.
Многочисленные демидовские отчеты и ведомости, которые владелец горной империи рассылает в разные инстанции, совсем не раскрывают реального положения на его заводах, а, наоборот, затемняют и извращают его. Часто эти документы говорят не о том, что было, а о том, чего не было. Поэтому историкам приходится туго: до сих пор не могут они выяснить, сколько же все-таки металла выплавлялось на демидовских заводах, какова его себестоимость, сколько и каких мастеровых и работных людей держал Акинфий Демидов на своих заводах.
Годами безвыездно сидит горный властелин на своем Невьянском заводе, как бы изолированный от всего мира, сокрытый от нескромных взоров своих соперников и врагов. Но из своего невьянского господского дома, похожего на древнерусские хоромы, он видит все, что ему нужно. У него всюду свои люди: в Екатеринбурге около горного начальника, в резиденции сибирского губернатора, в апартаментах Берг-коллегии, в особняке очередного временщика, в императорском дворце… И потому он в курсе всех событий. Он не вмешивается ни в какие политические распри, не примыкает ни к одной из политических группировок — политика не его сфера деятельности. Но для решения своих горных дел он почти всегда угадывает момент, когда нужно появиться в столице, и знает, на кого там можно опереться. Он умеет ладить с сильными мира сего, ибо знает их слабости.
Демидовское горное царство держалось на насилии и жестокости. Но не только. Властвуя над десятками тысяч людей, Акинфий Демидов употреблял самый разнообразный арсенал средств. Даже в письмах приказчикам он никогда не бывает однообразен. Одному устраивает грубый и оскорбительный разнос, другому льстит и не жалеет похвал, третьего ободряет и поддерживает.
