Положив блокнот и ручку на кофейный столик, Элинор направилась в спальню. Ей удалось войти почти неслышно, но невольно сорвавшийся с ее губ вскрик заставил Фрэнка, укладывающего свои вещи в спортивную сумку, выпрямиться.
— Что ты делаешь? — прошептала она, хватаясь за дверной косяк, чтобы не упасть.
Он запустил руку в свою густую шевелюру.
— То, что должен был сделать примерно неделю назад.
— Я… я не понимаю…
Покачав головой, Фрэнк сел на кровать.
— Именно потому я и не ушел неделю назад.
Зайдя с другой стороны кровати, Элинор тоже села, так что они оказались спиной друг к другу. Пережитое потрясение лишило ее дара речи.
— Послушай, Элинор, я совсем не хотел причинить тебе боль, — раздался его негромкий голос. — И уж определенно не собирался делать это перед самым началом твоего процесса. Однако…
— К черту процесс!
Она почувствовала, как он шевельнулся, но упорно отказывалась смотреть на него.
— Ты же понимаешь, что я мог избрать более трусливый способ ухода. Просто оставил бы записку вроде той, о которой ты как-то говорила.
— Ты имеешь в виду записку, в которой благодаришь меня за приятно проведенное время и обещаешь позвонить?
— Именно ее.
— А есть ли какая-нибудь разница?
Ощущение его руки на своем плече вызвало у Элинор самые противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось оттолкнуть ее, отринуть все с ним связанное. С другой — более сильное чувство предательски толкало на то, чтобы отдаться его ласкам, его прикосновениям хотя бы еще на самое короткое время.
— Мы видимся с тобой далеко не в последний раз, Элинор.
— Неужели? — К своему ужасу, она почувствовала подступающие к горлу слезы и постаралась, чтобы голос ее прозвучал как можно ровнее и спокойнее. — Ты имеешь в виду следующий раз, когда случайно окажешься в городе? Или когда получишь очередную травму? Неужели ты полагаешь, что я пущу тебя на свой порог?
— Нет.
Сердце ее болезненно сжалось. Значит, он не собирается возвращаться. Одна эта мысль вызывала у Элинор тошнотворную слабость.
Фрэнк придвинулся ближе. И она ощутила тепло, исходящее от сильного мужского тела.
— Я хочу сказать, что больше не появлюсь здесь без приглашения. — Он зарылся лицом в ее волосы, заставив Элинор задрожать. — Начиная с этого момента, тебе придется просить меня об этом.
Она презрительно фыркнула.
— И когда я сделаю это, ты тут же прилетишь ко мне откуда угодно?
— Нет, я приеду к тебе на машине.
Элинор попыталась повернуться, но Фрэнк удержал ее в прежнем положении.
— Не надо. Стоит тебе только взглянуть на меня, как я не смогу поступить так, как должен. А это необходимо нам обоим.
Ожидая продолжения, она помолчала.
— Дело в том, что я купил квартиру на другом конце города. Я остаюсь здесь, Элинор.
Нахлынувшее на нее облегчение было столь велико, что у нее даже голова закружилась.
— Но…
— О чем ты хотела спросить? Об игре? Если бы ты заглянула в душу человека, которого встречала каждый раз, переступая порог своего дома, которого пускала в свою постель, но не в свою душу, то давно бы знала, что я решил не возвращаться в большой спорт.
— Но мне казалось, что спорт — это твоя жизнь?
— Не совсем так. Спорт был скорее хобби, взявшим верх над медициной еще во время учебы. Однако он давно уже не доставлял мне былого удовольствия. И вот тут я случайно встретился с Роджером…
— Это парень, с которым я познакомилась на том баскетбольном матче?
— Да.
Элинор замерла, пытаясь переварить то, что только что услышала.
— Хочешь сказать… что ты по образованию врач?
Фрэнк сухо усмехнулся.
— Что же в этом удивительного?
Высвободившись, Элинор повернулась и посмотрела ему в лицо.
— А чего ты, собственно, ожидал? Ты же мне ничего о себе не рассказывал.
Он посмотрел на нее очень серьезно.
— Но ты никогда и не спрашивала, Элинор, априори принимая меня за безмозглого спортсмена, думающего не головой, а членом.
Элинор окинула затуманившимся взглядом постель.
— Однако твой член мне нравился, — прошептала она.
Послышалось нечто вроде сдавленного стона.
— Я тоже против него ничего не имею. Но, вопреки широко распространенному мнению, не позволяю ему руководить моей жизнью.
Однако взгляд ее стал еще более мечтательным, губы приоткрылись, и она машинально провела по ним кончиком языка.
— Черт побери, — пробормотал Фрэнк, — именно потому я и не хотел, чтобы ты смотрела на меня во время нашего разговора.
— Почему, Фрэнк? — спросила Элинор, опуская ресницы.
На этот раз стон прозвучал громче и отчетливей.
— Я все равно не мог бы жить у тебя до бесконечности. Мой отъезд был предрешен. — Голос его понизился до шепота. — Но почему-то, понимая все это, я никак не находил сил заставить себя уехать.
Элинор печально улыбнулась.
— Я тоже понимала, что должна попросить тебя уехать, и тоже не смогла этого сделать. — Она вновь взглянула ему в глаза. — Как думаешь, почему бы это?
Медленно склонившись, Фрэнк поцеловал ее. Но стоило ей попытаться сделать поцелуй более крепким, как он отстранился.
— Может быть, потому, что секс был бесподобен?
Раздосадованная этим движением Элинор придвинулась совсем близко так, что почувствовала его дыхание.
— О да. Что было, то было, — согласилась она, снова касаясь губами его губ, и, просунув руки под джемпер, погладила обнаженную мускулистую грудь.
Ей хотелось сказать еще что-нибудь, но слова не шли на ум. Тогда Элинор потянулась было к молнии на его джинсах, но он перехватил ее руку.
— Так что же, Элинор? — Выражение его лица привело ее в недоумение. — Что удержало тебя от желания попросить меня уйти, а меня от самого ухода?
— Может быть, просто отсутствие подходящего случая? — предположила она, все же засовывая ладонь ему за пояс.
Фрэнк с шумом выдохнул.
— Знаешь, с самого момента нашего знакомства я понял, что ты создана мне на погибель. — Он все еще держал ее руку, но не стал мешать расстегивать молнию. — Меня страшит только одно. Когда-нибудь ты поймешь истинную причину того, что мы оба ведем себя не так, как должны, но будет слишком поздно.
