одной рукой. Засыпая, он проворчал что-то маловразумительное, но судя по тону, очень ласковое.
Подстрелив ранним утром пару диких голубей, Орсини обеспечил им завтрак не хуже, чем у короля. Над долиной клубился густой, словно сливки, тягучий туман, и он рискнул разжечь небольшой костер. Голубиные тушки лежали на куче листьев, но Изабелла, печально и задумчиво облокотившаяся об осиновый ствол, не притронулась к ним. Обождав немного, Орсини усмехнулся и молча покачал головой, потом сам взялся за приготовление завтрака. Королева! Ей даже в голову не приходило что-то делать самой. Пожалуй, если бы он был при смерти, она, начав умирать с голоду, догадалась бы, что никакие слуги не прибудут, чтобы позаботиться о ней. Но пока он был на ногах и полон сил, она безучастно предоставила ему заботиться о них двоих, выполняя как мужскую, так и женскую работу — всю работу. Он хотел слегка попенять ей, но решил, что они едва только помирились, и глупо будет начинать новый день ссорясь. Он смолчал, напоминая себе, что это не ее вина. Это не лень. В душе она королева Аквитанская, все еще королева Аквитанская, а он для все все еще — или навсегда — ее первый министр, которого она любила, которому доверяла, но и которому всегда можно было заявить: «Такова моя королевская воля!» и точка.
— Завтрак готов, Изабелла.
Она придвинулась ближе к огню.
— Спасибо.
Точно так же она поблагодарила бы слугу. Он постарался отвернуться, чтобы она не заметила выражения его лица. «Я еще перевоспитаю тебя, королева Изабелла, — подумал он. — Но не теперь. Не теперь и не здесь…»
Изабелла могла поздравить себя. В качестве утешения за перенесенные в прошлом и за еще предстоящие страдания она одержала ту победу, которой, собственно, и искала. Она отвоевала любовь мужа, заставила его по-новому взглянуть на себя. Орсини повзрослел, его мальчишескую вспыльчивость и непримиримость сгладило время. Наконец-то он разглядел в ней Женщину. Ранимую. Одинокую. Просто женщину без короны и шлейфа. То, что он испытывал к ней, было высшей формой любви; любви, в которой от дружбы, заботы и понимания было больше, чем от страсти, ярко горящей, но недолговечной. Хотя, конечно, красота и наконец встрепенувшаяся чувственность Изабеллы сыграли не последнее дело.
В порту было полно солдат. И солдаты искали ни кого иного, как ее, Изабеллу. Ну и, конечно, Орсини тоже немало насолил регенту. Однако его искали не столь рьяно. Он был изменником, верно, но основная опасность исходила от отрекшейся королевы.
— Слишком поздно, — вздохнул Орсини. — Нам следовало двигаться много скорее, чтобы прибыть сюда раньше, чем тебя начнут искать по всей стране. Теперь нам не уплыть.
— Что же делать?
Его рука чуть сжала ее плечо.
— Ничего. Нужно переждать. Пойдем отсюда.
— Куда?
— Не знаю. Подальше, — он нетерпеливо потянул ее за собой, а она все оглядывалась назад.
— Но нам некуда идти, Эжен!
Они нырнули в тень, прочь от любопытных взглядов. Скоро портовый городок остался у них за спиной.
— Ничего, — успокаивал ее Орсини. — Через пару дней Гримальди решит, что ты ускользнула, несмотря на все его усилия, и займется делами более насущными. Он не сможет вечно держать тут своих солдат.
Они брели по дороге, держась за руки.
— Кошелек или жизнь!
Десяток оборванцев окружили их, явившись, словно по мановению волшебной палочки. «Они прятались в зарослях, поджидая путников», — догадалась Изабелла.
Орсини схватился за шпагу. Глупый маневр, учитывая, что он был один против десяти.
— Отдавай кошелек, и мы оставим тебе жизнь, а твоей подруге честь. Или ты хочешь рискнуть — попробовать сразиться с нами всеми? — бандит приблизился. Побледневший Орсини убрал шпагу и усмехнулся.
— Вижу, что вас больше, но никак не могу исполнить ваше требование. У меня лично нет ни гроша.
— Ты не похож на бродягу, приятель. Боюсь, ты нас дурачишь. Эй, ребята! — окликнул он товарищей, кивая на Орсини. Сопротивляться было немыслимо, и Орсини, сжав зубы, позволил обыскать себя.
— Ничего, атаман.
— Хм, должно быть, деньги у женщины. Ну-ка…
— Вы не посмеете обыскивать меня! — вскричала Изабелла.
— С чего бы не посметь? Подумаешь, барыня! Переживешь, — пренебрежительно съязвил негодяй, потянувшись к ней.
— Не смейте! Я — королева Аквитанская. Уберите от меня руки!
Орсини застонал, возводя глаза к небу. Признание Изабеллы показалось ему катастрофой. Но разбойники были оглушены.
— Постойте-ка, — атаман внимательно оглядел ее. — Черт меня возьми, ведь это и вправду она!
— Кто? — его товарищи окружили молодую женщину, без стеснения рассматривая ее.
— Изабелла Аквитанская, — он подбросил на ладони монетку с изображением королевского профиля. — Это она. Я видел ее во время свадебного шествия. Эй, Морис, ты ж был со мной. Это она?
— Ага, — угрюмо кивнул низкорослый бандит из-за его плеча.
Она стояла молча, гордо выпрямившись перед ними. Атаман медленно стащил с головы черную виды видавшую шляпу.
— К услугам вашего величества, Поль Верген.
Он не смеялся над ней! Даже Изабелла изумилась, а Орсини и подавно потерял дар речи. Но потом он криво усмехнулся нелепости жизни, — вот, где нашла королева Изабелла друзей и почитателей, в банде грабителей с большой дороги!
Изабелла, легко вернувшись к своей извечной роли, милостиво кивнула в знак прощения и подала ему изящную, хотя и не слишком чистую ладонь для поцелуя. Бандит, едва только грозивший отдать ее на поругание, лишь почтительно коснулся ее губами.
— Куда бы не следовало ваше величество, мы готовы сопровождать вас, чтобы обеспечить вашу безопасность.
Атаман был по-своему любезен. Должно быть, в прошлой жизни он был не простым крестьянином.
— Нас преследуют солдаты Гримальди! — объяснила Изабелла.
— О, этого узурпатора!
Возмущенный ропот открыл Орсини глаза, и он еле удержался, чтобы не прыснуть. Всякое невежество было противно его натуре, и он, всегда пытавшийся заглянуть в корень вещей, не мог не удивляться наивности этих людей, каждый из которых мог свалить его одним ударом кулака. Для них Изабелла была королевой, они не сумели вникнуть в причины ее отречения, в суть ее поступков. Для них законной государыней была она. Что там толкуют про официальное отречение? Никто из них толком этого не понял. Вот Гримальди узурпатор, да! Он, чужестранец, приехал и занял чужой трон. Гримальди, которого она сама и пригласила править!
Для этих людей Изабелла была обиженной стороной, ведущей вполне понятную и священную войну. Они знали один закон: Изабелла королевская дочь, королевская сестра, королевская вдова, мать будущих королей. Причем тут какой-то Гримальди?
— Позвольте предложить вам приют, ваше величество. Весьма скромный, но вы там будете в безопасности, — предложал Верген.
— Благодарю вас, друзья.
Атаман повернулся взглянуть на Орсини.
