матерное ругательство. Пример из Жизни Клима Самгина:
— Кстати, знаете, Туробоев, меня издавна оскорбляло известное циническое ругательство. Откуда оно? Мне кажется, что в глубокой древности оно было приветствием, которым устанавливалось кровное родство. И — могло быть приемом самозащиты. Старый охотник говорил молодому, более сильному: поял твою мать. Вспомните встречу Ильи Муромца с похвальщиком…
Лютов весело усмехнулся и крякнул.
— Где ты вычитал это? — спросил Клим, тоже улыбаясь.
— Это — моя догадка, иначе я не могу понять, — нетерпеливо ответил Макаров, а Туробоев встал и, прислушиваясь к чему-то, сказал тихонько:
— Остроумная догадка.
(1.4); первая часть романа вышла в 1927, а в статье 1934 года Беседа Максим Горький повторил и развил «остроумную догадку» своего персонажа (этот Макаров говорит поял, потому что Горький возвел для себя ебать через форму еть к неродственному ять «брать'). Так реконструирует и Владимир Пропп в своих Историч. корнях, 9.18: Узнать искомого. Обходя смысловые корни сказочной задачи на узнание — „Для нас мышление также прежде всего есть исторически определимая категория. Это освобождает нас от необходимости „толковать“ мифы или обряды или сказки. Дело не в толковании, а в сведeнии к историческим причинам.“ (там же, 1.11), — Пропп грубо сводит дружину одинаковых помощников героя к первобытному лесному братству, „где все одинаковы или невидимы, так как находятся в состоянии условной смерти“, а присутствие такой же задачи в свадебной обрядности считает неясным (9.18). Но „состояние условной смерти“ лишь частный случай иного положения.
Матерное ругательство. От горьковского толкования недалеко ушло толкование этнографа: „Так называемая матерная русская брань равносильна, собственно, бранным выражениям: молокосос, щенок и т. п., подчеркивающим юность и неопытность объекта брани. Ругающийся выставляет здесь себя как бы отцом того, кого он бранит; неприличная формула матерной ругани означает собственно: я твой отец! точнее: я мог быть твоим отцом!“ —Д. Зеленин, Табу слов, § 103, с глухой оговоркой приведено в немецком ЭСРЯ 1, с. 388. Этому анекдотически буквальному, как у иностранца, пониманию противостоит, например, областная запись (СРНГ15, с. 51), показывающая, что такое мать: Слышь: как коса звенит! Это не коса, а мать косиная! Аглицкая! — „коса кос“ в устном определении Б. Успенского (1987), „всем косам коса“ в определении В. Бибихина (Путь, 1994, № 5, с. 236), иная коса. Сюда же Водка вину тетка или —крепкая водка, тому же вину тетка или Красная водка простой-то тетка (ПРН, с. 796; НРС, 313; СРНГ 15, с. 194), ср. пословичный тип То-то тем-то краснo/крепко/стоит. Формула матерной ругани ёб твою мать! с вариантами на самом деле есть усиление прямой формулы, в которой оскорбительное действие направлено непосредственно на адресата, вроде ёб тя в рот — но и тут есть усиление, проще английское fuck you, — или (вторично) на предмет речи, например недоназванное, зато разъясненное я их ебал у Войновича:
— А чего мне их бояться? — распоясался председатель. — Я всё равно на фронт ухожу. Я их…
Тут Иван Тимофеевич употребил глагол несовершенного вида, по которому иностранец, не знающий тонкостей нашего языка, мог бы решить, что председатель Голубев состоял с работниками Учреждения в интимных отношениях.
Чонкин был не иностранец, он понял, что Голубев говорит в переносном смысле.
(Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина, 1.2.30). Так иди к чёрту усиливается до иди к чертовой матери и даже бабушке (из этого двойного усиления осуществилась, буквализовалась бабушка Воланда: „мне посоветовали множество лекарств, но я по старинке придерживаюсь бабушкиных средств. Поразительные травы оставила в наследство поганая старушка, моя бабушка!“ — Мастер и Маргарита, 22), а подпустить Кузьку, подкузьмить, обкузьмить усиливается до Я тебе покажу Кузькину мать или узнаешь (ты) / попомнишь Кузькину мать (ПРН, с. 133 и 222, ср. на с. 60, 147; СВРЯ, ст. Кузьма). Матерное выражение никогда не значило „привет, я твой отец“ и не значит „молокосос, я тебе в отцы гожусь“, смысл этого кощунственного, а не „цинического“ или „неприличного“, ругательства в том, чтобы ударить в корень, задеть до глубины души, оскорбить святое, ср. едри тебя в корень! и мать твою корень! (человек как дерево), у Платонова в Чевенгуре: узнаю — с корнем в момент вырву, до самой матерной матери твоей докопаюсь — на месте угроблю. Мать стоит в одном ряду с душой и богом, отсюда нанизывание твою душу мать! и потом (в) Бога душу мать! („укрючливо матюгался, подцепляя, что там святей да дороже“ — Солженицын, Раковый корпус, 8); ему соответствует в армянском обобщение „твое хорошее!“ Как у набожных католиков ругательства богохульные, так у русских блатарей с их культом матери (о нем см. в Женщине блатного мира шаламовских Очерков преступного мира) ругательства матерные.
Отказы толковать матерное ругательство. По новому бестолкованию матерное ругательство значит „эй ты!“: „(ЁБ) ТВОЮ/ ВАШУ МАТЬ 1 неценэ. указание на то, что говорящий пытается привлечь внимание адресата, используя в качестве средства для достижения этой цели оскорбление; эй ты/вы (там)! — функционирует как междометие или вводный оборот--“ — Завет. идиом., с. 179 сл., причем „форма толкования и значительная часть элементов метаязыка напоминают“ в этом псевдонимном словаре его веселым будто бы редакторам „способ экспликации значений слов, принятый в московской семантической школе“ (с. xii). А по Сл. бран. того же года, с. 55, ёб твою мать — ругательство или просто восклицание, выражающее такие-то чувства, отрицательные или положительные, только и всего, зато дальше В. Мокиенко изложил реконструкцию Б. Успенского. Но и в этнолингвистическом описании матерщина мало что значит, см. О. Санникова в Слав. др. 1, с. 250—53. —То, что злоупотребление делает из матерного ругательства междометие, еще не причина для отказа глубоко его толковать; это как междометие боже мой! не дает повода к безбожию. Слова от их „твержения“ обессмысливаются, но на то и толкование, чтобы „у каждого смысла“ был, если вспомнить бахтинский завет, „свой праздник возрождения“ (К методологии гуманитарных наук).
К оборотам с Кузькой см. В. Сергеев в РР, 1973, № 4, с. 153 сл» и И. Добродомов там же, 1990, № 1, с. 128 слл., — без заботы об усилительном смысле матери. Хрущев сказал Ричарду Никсону Мы вам еще покажем Кузькину мать! на Американской выставке в Москве, 1960; угроза была переведена дословно (по О. Гриневскому — Зв., 1996, № 2, с. 154).
К инакости матери. Как у матушки под крылышком / за пазушкою равнозначно как у Бога / Христа за пазухой (ПРН, с. 101), при этом дурак — и бабин сын или матушкин сынок/ запазушник и Божий человек. «Душа ты моя! маменька моя!» — говорит «в излиянии сердечном» председатель гражданской палаты Чичикову (Мертвые души, 1.7, ср. «ты заврался, мамочка Иван
