побережья и никогда не возвращался без тайного знания: оно не хочет меня, дурак я что лезу к нему, у моря есть волны, у человека очаг, абзац.
Это и было первое знамение моего грядущего кувырка – А еще в день отъезда когда я собрался автостопом во Фриско, всех повидать, и вообще мне надоела моя еда (кисель забыл, после всего этого копченого сала и кукурузной муки без киселя в лесу никуда) (или без кока-колы) (или без чего-нибудь еще) – И вот пора ехать, я уже напуган этим йодистым ударом у моря и скукой в хижине, беру всю еду которая может пропасть, долларов на двадцать, и раскладываю на доске перед крыльцом для соек, енота, мыши и всех остальных, собираюсь и ухожу – Но перед уходом соображаю: домик-то все же не мой (вот оно второе знамение безумия), я не имею права прятать хозяйский крысиный яд, как делал подкармливая мышь – И вот как добропорядочный гость в чужом доме я снимаю крышку с крысиного яда, но в качестве компромисса просто оставляю банку на полке чтоб никто не упрекнул – Так и ухожу – А пока меня не было, а… Сейчас узнаете.
10
Вставленный, бодрый и устремленный в никуда, как сказал бы Гу Нин, я вприпрыжку удаляюсь прочь от моего милого убежища, с рюкзаком за спиной, выдержав всего три недели и всего три-четыре дня скуки, город притягивает меня – «Уходишь в радости, возвращаешься в печали», – говорит Фома Кемпийский о глупцах что спешат на поиски удовольствий, как школяры субботним вечером спешат к припаркованной машине, болтая, поправляя галстуки и в предвкушении потирая руки, чтобы проснуться воскресным утром в скорбных кроватях, постеленных маменькой – Когда я выхожу с каньонной тропы на шоссе по эту сторону моста, погода отличная – и вот они тысячи и тысячи туристов, ползут в своих машинах по опасным поворотам охая и ахая на величественную синюю панораму моря моющего калифорнийское побережье – Я уверен что в два счета доеду до Монтерея, а там на автобус и к ночи попаду во Фриско, на большую шумную пьянку со всей компанией, уже наверно вернулся Дэйв Уэйн, да и Коди всегда готов оторваться, опять же девочки, все дела – я совсем забыл как всего три недели назад в ужасе бежал из этого липкого города – Но не велело ли мне море возвращаться к моей собственной реальности?
Но как же все-таки красиво, особенно вид на север где берег разворачивается прихотливыми изгибами и дремлют горы под медленными облаками, прямо древняя Испания или на самом деле настоящая староиспанская Калифорния, старый пиратский Монтерей каким он предстал испанцам когда они вышли из-за поворота на своих великолепных шлюпах и увидели сонную тучную сушу над барашковым ковриком прибоя – Прямо земля обетованная – Магия старого Монтерея, Биг Сура и Санта-Круза – И я самонадеянно поправляю лямки рюкзака и топаю по обочине оглядываясь через плечо, чтобы голосовать.
Я уже несколько лет не ездил стопом и вскоре начинаю понимать что в Америке кое-что изменилось и подвозить перестали (особенно конечно на такой чисто туристической трассе, ни грузовиков, ни служебных машин) – Лоснящиеся длинные фургоны всех расцветок, белые, розовые, голубые, один за другим мягко шуршат мимо, за рулем муженек в дурацкой бейсболке с длинным козырьком, придающей ему бессмысленно-идиотский вид – Рядом женушка, главный американский босс, с ухмылкой и в темных очках, если он даже захочет меня подобрать, она ни за что не позволит – А на заднем сиденье детки, детишки, детишечки, миллионы детишек всех возрастов визжат и дерутся из-за мороженого, пачкая ванильной сластью новые тартановые чехлы – Нет больше места стопщику, хотя казалось бы можно запихнуть эту сволочь, как кроткого преступника или молчаливого убийцу, в самый дальний отсек фургона, но увы, нет! там болтается десять тысяч вешалок с прекрасно вычищенными и выглаженными костюмами и платьями всех размеров, чтобы выглядеть семейством миллионера, если вздумается перекусить яичницей с ветчиной в придорожной столовой – Стоит папашиным брюкам слегка помяться, его немедленно заставят переодеться в свежеснятые с вешалки и гнать дальше, вот так вот, мрачно, хотя втайне он возможно вздыхает о старой доброй рыбалке в одиночку или с друзьями – Но сегодня, в 1960-х, всеми его помыслами владеет PTA и некогда тосковать по большой реке, по старым заношенным штанам, связке свежепойманной рыбы, палатке и ночному костру за бутылочкой бурбона – Пора привыкать к мотелям и паркингам, носить в салон салфетки для всей оравы и мыть машину прежде чем пуститься в обратный путь – А если ему охота исследовать тихие тайные отдаленные уголки Америки, хода нет, теперь штурманом стала леди с ухмылкой и в темных очках, сидит ухмыляясь над своей заранее заготовленной картой маршрутов, какие распространяют среди отпускников радостные агенты в галстуках, да и сами отпускники были бы в галстуках (раз уж на то пошло), но отпускная мода – спортивная рубашка, бейсболка с длинным козырьком, темные очки, глаженые брюки и первые ботиночки младенца, болтающиеся в золотом свете над приборным щитком – И тут я такой красивый стою на трассе с прискорбно огромным рюкзачищем и возможно с некоторым ужасом в глазах от тех ночей на берегу под гигантскими черными скалами, для этих людей просто апофеоз противоположности всем их отпускным идеалам, и конечно они едут мимо – Наверное тысяч пять машин, ну может три, проехало мимо в тот день и никто и не подумал остановиться – Что поначалу нисколько не напрягло меня; любуясь великолепным побережьем я думал: «Ну и что, прогуляюсь, подумаешь, 14 миль» – А по дороге можно увидеть много интересного: морских львов тявкающих на скалах внизу, тихие старые бревенчатые фермы на холмах или стада коров пасущихся и красующихся на сонных лугах на фоне безбрежно-синего океана – Но у походных башмаков моих сравнительно тонкие подметки, солнце раскаляет дорогу, жар проникает насквозь и я постепенно натираю ноги – Хромаю и думаю: что ж такое? ага, понятно, волдыри – Сажусь на обочину, разуваюсь, достаю аптечку, мажу мазью, перевязываю, иду дальше – Но тяжесть рюкзака плюс жар от дороги делают свое дело, ноги болят все сильнее, пока я не соображаю что необходимо поймать машину или я никогда не доберусь до Монтерея.
Но туристы, благослови их Бог, не знают что со мной, думают пошел парень в поход, ну и катят мимо, голосуй не голосуй – Похоже, я попал, семь миль позади, но впереди еще семь а я не могу ступить ни шагу – Кроме того хочется пить, а по дороге ни заправок, ничего – Ступни горят и кровоточат, день превращается в сплошную пытку, с девяти утра до четырех дня я прополз девять миль, наконец принужден сесть и менять повязки – Обувшись могу лишь кое-как семенить чтобы не слишком тревожить волдыри – Так что туристы (которых к вечеру становится меньше) ясно видят: хромает по трассе человек с тяжелым рюкзаком и просит подвезти, но боятся: вдруг это голливудский киношный хичхайкер с пушкой за пазухой, мало ли, еще рюкзак этот, вдруг он сбежал с кубинской войны – А если у него там расчлененка? Но как уже сказано я их не виню.
Единственная машина которая могла бы меня подобрать едет в другую сторону, обратно к Суру, раздолбанная колымага откуда машет мне бородатый дядька, небось фолкер из серии «Южный берег, милый берег», но в конце концов маленький грузовичок причаливает к обочине в 50 футах впереди и я из последних сил ковыляю к нему по лезвиям ножей в моих ступнях – Парень с собакой – Довезет до ближайшей заправки, а там поворачивает – Но узнав что у меня беда с ногами довозит прямиком до автостанции в Монтерее – Жест доброй воли – Без особых причин, и я особо не жаловался, просто мельком упомянул что ноги натер.
Я хочу угостить его пивом, но он едет домой ужинать, так что я захожу на станцию, отряхиваюсь, переодеваюсь, перепаковываюсь, оставляю рюкзак в камере хранения, покупаю билет и потихонечку хромаю гулять по полным голубого тумана улицам Монтерея, легкий как перышко и счастливый как миллионер – Все, это был мой последний стоп – И знак: NO RIDES.
11
Следующее знамение – во Фриско, когда, отлично выспавшись в гостиничке на скид-роу, я отправляюсь к Монсанто в книжную лавку «Огни большого города», он рад мне, улыбается: «А мы как раз в следующие выходные собирались тебя навестить, надо было подождать», но что-то в его выражении не то – И когда мы
