несколько литров крови. У меня же возникла другая, не менее гениальная идея, которой я страшно гордился. Надо представить дело так, будто Роллэн уехал путешествовать. Подумав хорошенько, я запихал в чемодан его костюмы и туалетные принадлежности. Чтобы замести следы, я тщательно протер тряпкой дверную ручку и все, чего мы могли касаться. Потом, так как работа была закончена, мы снова сели на кровать.
Наступила ночь. Молчание между нами сделалось нестерпимо тягостным. Тогда, чтобы разрядить обстановку, я погладил волосы Урсулы. Потом я несколько раз поцеловал ее в щеку. Она повернулась ко мне так внезапно, что, сам того не желая, я наткнулся на ее губы. Тогда она страстно меня обняла и начала целовать.
Я совсем забыл, что нахожусь рядом с мертвецом, забыл о своем винном пятне. Я потерял голову. Мы лежали на кровати Жерарда Роллэна, Урсула ласкала мое лицо и внезапно произнесла очень странную фразу: «У тебя нет бороды! У тебя!» И с еще большей пылкостью она принялась меня обнимать. Странно, господин комиссар, но присутствие трупа нам ничуть не мешало. Можно даже сказать, еще больше возбуждало. Мы были за тысячу миль от этой зловещей комнаты.
Внезапно раздался страшный шум. Дверь содрогалась под ударами, и женский голос исступленно вопил в коридоре:
— Открой, открой немедленно, мерзавец! Я знаю, что ты заперся с женщиной!
Мы застыли, объятые ужасом, не в силах пошевелиться.
— Открой сейчас же, иначе я это сделаю сама!
Голос стал еще более визгливым.
Было слышно, как в замочную скважину вставляют ключ. Я стрелой кинулся к двери и повернул защелку. Ключ повернулся в замке. Женщина скоро сообразила, что усилия ее тщетны, и принялась вопить еще громче:
— Мерзавец! Старая грязная свинья! Закрылся на задвижку, а я-то верила твоим разглагольствованиям! Ты обещал на мне жениться! А мои деньги, когда ты вернешь деньги?!
Она немного поутихла, начала жалобно вздыхать и вдруг злобно сказала:
— Я убью тебя, да-да, я тебя убью.
В коридоре хлопнула дверь, и мужской голос крикнул:
— Хватит! Устраивайте сцену ревности где-нибудь в другом месте. Не мешайте спать!
Женщина (по моим предположениям, это была Маделена) начала браниться и говорить ему, чтобы он не вмешивался в ее дела. Я не могу передать все богатство ее лексикона. Человек оборвал ее и сказал:
— Если вы не прекратите, я вызову полицию. Я буду жаловаться, что вы устраиваете здесь ночной концерт. И кроме того, я скажу, что вы угрожали его убить.
Мы услышали, как захлопнулась дверь, и незнакомец ушел к себе. Какое-то время Маделена еще бесновалась в коридоре, посылая угрозы в адрес Роллэна, но уже тихо. Вероятно, ей совсем не улыбалась встреча с полицией. Через какое-то время она угомонилась, бросила еще несколько проклятий тому, кто, плотно закатанный в покрывало, спал уже вечным сном. И наконец, она ушла.
Поистине, мы были на волоске. Уже наступила полночь, и пора было действовать. Я открыл окно, выходящее в узкую улочку, и выпрыгнул с чемоданом. Мне удалось проделать это бесшумно. Я добежал до машины и долго возился, прежде чем удалось стронуть ее с места. Она кашляла, как Роллэн, и когда, наконец, завелась, я долго не мог освоиться с переключением скоростей. Я остановил машину там, где улочка выходила на проспект. Потом снова через окно влез в комнату.
Я взвалил труп на плечи — он был необыкновенно тяжелый. Если б я вылез с ним из окна, то обязательно бы рухнул. Пришлось бросить мою ношу наружу, он упал на мостовую с глухим шумом, как мешок картошки. Я сказал Урсуле, чтобы она плотно закрыла за мной окно, а сама вышла через дверь. Снова выпрыгнул на улицу, взвалил тело и добрел, шатаясь, до малолитражки. Слава Богу, на проспекте никого не было. Я положил Роллэна сзади на сиденье. Это оказалось сложным делом: мне надо было его согнуть, а тело уже окоченело. Наконец, я его уложил: голова и туловище на полу, а ноги, согнутые в коленях, на сидении. Подошла Урсула и села рядом со мной. Она замешкалась, потому что вспомнила, что я не выключил обогреватель. Хорошо, ей пришло это в голову еще в дверях.
Когда я включил зажигание, какая-то из дверей дома, выходящая в переулок, открылась. Свет упал на мостовую. Прямо под окнами Роллэна, весело перебрасываясь фразами, прошли люди. Еще раз меня бросило в дрожь. Я тронул машину с места в направлении Вайонна. Мы выехали из города, я старался ехать не слишком быстро. Была темная беззвездная ночь. Урсула молчала. Труп тем более был нем. Мне казалось, что он занял всю машину, и нечем дышать. Запах, которым была пропитана его комната, запах грязного потного тела и сырого мяса целиком заполнил малолитражку. Мне казалось, что труп еще жил и потел.
Дурнота подступала к горлу, я боялся, что меня вот-вот вырвет, и животный страх начал накатывать волной.
Я очнулся, когда впереди внезапно возник яркий свет фар и осветил нас. У меня не было сил вести машину, и я свернул к обочине и остановился. Мимо нас проехал грузовик. Водитель, немолодой человек в берете, с любопытством разглядывал нас. Я задумался, почему он нас рассматривал, но, обернувшись на труп, немедленно понял. И заледенел от ужаса.
Покрывало сползло, и теперь сверху торчало колено и голая нога, упиравшаяся в заднее стекло. Фары грузовика ярко осветили эту странную картину. Урсула вышла, открыла заднюю дверцу и снова упаковала тело. Когда она закончила, то опять вернулась, села рядом и погладила меня по щеке. Я содрогнулся, думая о том, что эта же рука только что касалась ужасной плоти мертвеца.
Я попытался снова завести машину. Мотор не хотел заводиться. Пять раз я безуспешно повторял попытку, но все было напрасно. У меня было единственное неимоверное желание — выскочить отсюда и без оглядки бежать куда глаза глядят. Наконец, я понял, что забыл повернуть ключ зажигания. Я опустил голову на руль и сидел так, не в состоянии пошевелить рукой, сердце готово было выскочить из груди. Урсула сохраняла хладнокровие. Успокаивая, она говорила, что ничего страшного не случилось, все кончится хорошо, и что шофер грузовика, должно быть, принял все это за шутку. Ведь мог же кто-то дурачиться в машине. Ее слова подействовали на меня магически, я почувствовал стыд за свою слабость и взял себя в руки. Налево отходила дорога, и мы свернули на нее. На этой узкой проселочной дороге машину ужасно трясло, но вскоре мы услышали шум океана и выехали на пляж. Я проехал немного по песку, потом остановил машину и выключил фары. Я собрался вылезти, чтобы начать копать могилу Роллэна, когда меня насторожил шум мотора. Я обернулся: по той же дороге ехал автомобиль. Я схватил Урсулу в объятия, чтобы со стороны мы представлялись любовной парой. Смертельный страх опять пронзил меня с головы до ног. Машина проехала мимо и остановилась в сотне метров от нас. Из нее вышли мужчина и Женщина. В это время из-за туч показалась луна и серебристый свет разлился по песку, осветил верхушки сосен и задробился по пене прибоя. Приезжие разделись и кинулись в волны. До наших ушей доносились их радостные крики. Я не знал, как поступить: дождаться их отъезда или тотчас начать работу? Мне хотелось поскорее отделаться от трупа, и я остановился на втором решении. Яму я начал копать прямо возле машины; она скрывала меня от купальщиков. Я взял ручной ворот и использовал его как лопату. Четверть часа спустя яма уже была достаточно глубокой и широкой, чтобы поместить туда того, кого мы называли «человек с шарфом». Я стащил с трупа покрывало и вытащил его наружу. И собирался уже сбросить его, когда вспомнил, что не спорол с него метку. С большим трудом я ее обнаружил и, оторвав, засунул в карман. Руки мои дрожали. Мне пришлось прикасаться к холодной и скользкой, как у амфибий, коже трупа. Я уперся ногой в Роллэна и столкнул его в песчаную могилу. Покрывало открылось, и при свете луны показалось лицо. Рот был открыт и, казалось, изрыгал страшные проклятия.
Пока я совершал погребение, все время были слышны радостные крики купальщицы. Мужчина ловил ее среди волн, и женщина счастливо смеялась, когда на ее обнаженное тело обрушивалась стена воды. Жерард Роллэн исчез под слоем песка, и его исчезновение с поверхности земли сопровождалось гимном торжествующей любви.
Урсула все это время просидела в машине. Закончив работу, я вернулся к ней. Она бросила на меня благодарный взгляд и сказала: «Надо… надо, чтобы я кое-что сделала». Она вышла из машины и пошла к воде. Я видел, как она расстегнула платье и сняла его через голову. При свете луны в брызгах пены она стояла и плескалась в воде. Набирала воду в ладони и терла грудь, как будто отмывалась от чего-то
