страшной силой бросается к подножиям утесов, бьется об их каменную грудь. Но, увы! Утесы угрюмо молчат, они недвижны, равнодушны. В бессильной злобе захлебывается вспененная река, падает навзничь и рассерженной змеей уползает назад. В глухом, тревожном рокоте ее слышится то угроза, то мольба. Вот, собрав свежие силы, река снова бросается на скалистые стены ущелья и вновь отступает, тяжко вздыхая. И так без конца.
Вырвавшись из ущелья, Талас заметно сбавляет свой бег. Но и здесь он неугомонен. Река наталкивается на новые препятствия, теперь уже чинимые людьми. По правому берегу, наискось к течению, далеко протянулись сыпаи: здесь берут воду три правобережных колхоза. Река бушует, переваливая через запруду. Часть ее отводится к главному арыку и потом — на поля.
Сюда каждым день чуть свет приезжает Бекназар. Из ущелья доносится приглушенное урчание реки, тянет влажный ветерок. От воды и ветра кожа на лице Бекназара, как у моряков, загрубелая, сухая, плотно очерчивает бугры скул. Небольшие глаза с красноватыми прожилками на белках зорко глядят из-под нависших бровей.
Бекназар, спутав лошадь, идет на свое излюбленное место — большой плоский камень, нависший над водой. Шагает он не спеша, немного косолапо. На нем легкий ватный чапан с нагрудным кармашком, куда он кладет пузырек с насваем. Ворот полотняной рубашки туго облегает мускулистую шею. Из-под голенища ичигов высовывается рябиновая ручка камчи. Бекназар сидит на корточках, долго и внимательно смотрит на стремнину, прислушивается к гулу, вырывающемуся из широкой пасти ущелья. Ничто не ускользнет от взора Бекназара. Как по книге читает он реку. Он видит все, что она несет с собой, все, что стало ее добычей.
Чоп, чоп, чоп, — плещется вода под камнем, смывает и вновь намывает маленькие барханчики мелкого песка.
Бекназар — потомственный сыпайчи. Еще сызмальства перенял он эту профессию от дедов и на всю жизнь пристрастился к ней. Отец его разбился здесь, на Таласе, в неравной борьбе с разливом. Сам он не раз был на волоске от смерти. Подводные камни Таласа оставили Бекназару на память глубокий шрам на лбу. Жена устала отговаривать его оставить это занятие. Бекназар был глубоко убежден в том, что весь их род должен быть только сыпайчи. Сыпайчи для него — настоящий мужчина, первый дехканин. Бекназар с благоговением чтил память отцов, строго держался их обычаев. Мало этого, на беду жене он уже давно, чуть не со дня рождения, метил в сыпайчи своего сына — шестнадцатилетнего Алымбека. Это — самая дорогая мечта, это смысл его жизни. Оставить после себя настоящего сыпайчи — значит не даром прожить жизнь, значит сделать что-то полезное для других. И Бекназар втайне гордился сыном, подмечая в нем задатки будущего сыпайчи. Еще с детства, в свободное от школы время, Бекназар постоянно возил с собой Алымбека на реку, обучая его понимать «язык воды».
Бекназар любил сына по-своему, суровой любовью, требуя от него безоговорочного повиновения. Он считал, что иначе ребенок отобьется от рук и станет бездельником.
Алымбек вырос смышленым парнем. Он так же, как отец, крепок телом, а от матери унаследовал большие, с красивым разрезом глаза. Спокойный, сосредоточенный взгляд Алымбека придавал ему вид взрослого человека. И только темный пушок над пухлыми губами подчеркивал, что он еще совсем юн. Алымбек раньше никогда не возражал отцу. Но вот на днях, возвратившись из школы, Алымбек вдруг сказал:
— Хорошо бы, ата, устроить на наших сыпаях шлюзы. Знаешь, вот там, на откосе, в начале главного арыка.
— Шлюзы? — переспросил Бекназар. — А ты знаешь ли, что такое шлюзы?
— А как же! Учитель физики объяснял нам. Он говорит, что если не сейчас, то после воины на всех сыпаях обязательно будут шлюзы.
— В том-то и дело, сынок, не до шлюзов сейчас — война идет. Обойдемся и без них.
— Но ведь деревянные можно построить. Три колхоза вместе что-нибудь да сделают, — настаивал Алымбек.
Тон сына не понравился Бекназару:
— Ты не умничай, Алымбек! И без тебя есть кому подумать об этом. Твое дело — ходить в школу да присматриваться к работе отца, пока он жив. Вот окончишь летом семилетку — и принимайся за дело. Поступишь в водхоз объездчиком. У нас, сынок мой, главное — опыт, смекалка, глазомер. Слава богу, деды твои и я век прожили на Таласе без всяких шлюзов.
Алымбек промолчал и с удивлением посмотрел на отца.
Когда по утрам Бекназар выезжал к сыпаям, соседи шутя говорили:
— Поехал наш Бекназар выслушивать «пульс» Таласа.
Действительно, сидя на своем заветном камне, Бекназар, как опытный врач, изучал дыхание горной реки. Талас — река кочующая. В дни разлива она меняет свое русло несколько раз. То течет по одному краю поймы, нанесет туда камня, песка, ила, то перевалится и пойдет другой стороной. Придешь на прежнее место, а там уже дно сохнет от солнца. Вот и угадывай, где будет главное русло. Случается, что и прогадаешь: построишь сыпай, а вода возьмет да и уйдет. Значит, остались на бобах, напрасно строили запруду. Или же, наоборот, при малой воде построят большие сыпаи, чтобы выше поднять ее уровень, а вода вдруг нахлынет сюда могучим напором, понесется по арыкам и разнесет все до основания. Хорошо еще, если сыпаи не выдержат такой силищи и будут унесены водою, иначе придется специально снимать запруду, разрушать то, что долго и упорно возводили своими руками.
Соседи, живущие на левом берегу, постоянно приглашали Бекназара на помощь. И он никогда не отказывался, но требовал, чтобы все делалось так, как скажет он.
Солнце давно уже взошло, но только теперь, поднявшись высоко, осветило преддверие ущелья. Со склона доносился беспокойный крик кеклика, видимо растерявшего птенцов.
Кек-лик, кек-лик! — рассыпалась его призывная скороговорка.
Лицо Бекназара выражало тревогу. Сегодня река помутнела. Бекназар горстью зачерпнул воды. Вихрем кружились мелкие песчинки, на ладони остался глинистый осадок. Покачиваясь на волнах, проплывали вырванные с корнями кустарники. Значит, вода начала прибывать: скоро начнется разлив. Ухо Бекназара уловило скрип треног, составлявших костяк запруды. Напор воды увеличивался. Именно это и обеспокоило старика. Он видел, как течение реки все больше склонялось к правому берегу. А что будет, когда начнется разлив? «Не дай бог! — думал Бекназар. — Снесет сыпай, не восстановишь — мужчин нет, а с бабами в этом деле не управишься».
Над табачными плантациями стоит густая пахучая испарина. В ней неуловимой каруселью носится мошкара. Солнце не различить на мутном небосклоне. Жара. От солнца одно спасение — вода. Но солнце же дает и воду: беспрестанно тают ледники Ала-Тоо, наводняя Талас.
Воды в арыках много, только успевай поливать. Но это не особенно радует Бекназара. Может случиться и так, что поля совсем останутся без воды, хотя в Таласе ее будет сколько угодно.
Опасения Бекназара не были напрасными. Ночью разразилась гроза.
— Вставай, Алымбек, вставай! — будил сына тревожный голос матери. — Гроза на дворе! Отец лошадь седлает, на сыпаи поедете. Да поосторожней ночью-то, не дай бог полезет он в реку!
Хлопнули ставни, заметался в лампе желтый язычок. Сели на коня. Чтобы не свалиться, Алымбек крепко вцепился в кушак отца. Бекназар мчал, не разбирая дороги, нещадно хлестал лошаденку, попадая и по ногам Алымбека. Но тот молчал — не время было жаловаться. Косыми струями бил в лицо дождь. Ветер натружено гудел в растрепанных кронах деревьев. Воздух содрогался от грома, пахло горелым. Бекназар знал, что не спасет положения, даже если на ноги будет поднят весь колхоз. Но не сидеть же в такое время дома! Мысль, что завтра колхозы могут остаться без воды, заставила его среди ночи нестись к сыпаям. Знал он и то, что напрасно повез с собой Алымбека. Но ему хотелось, чтобы сын, самый близкий ему человек, разделил с ним горечь этих трудных минут, чтобы Алымбек собственными глазами увидел разбушевавшуюся реку, чтобы он познал цену человеческого труда, чтобы он знал, что такое несчастье. Алымбек должен быть тверд волей, мужествен сердцем. Только такие люди, смелые, бесстрашные, могут стать сыпайчи. Так вырос Бекназар, так должен воспитываться и Алымбек.
Они спешились на берегу. Трудно было разобрать во тьме, что творилось с рекою. Уши глохли от рева воды. Дикая и косматая сила неудержимо неслась, с грохотом катила камни, остервенело лезла на берег.
