понадобится еще немного времени.
Дорога в Нижнее Небо была кошмарной. Мы с трудом выбрались из городских пробок, и я уже начала паниковать, что мы опаздываем. Мерседес не терпелось снова взяться за хакерство.
Как только мы подъехали к бару, я тут же заметила огромный блестящий джип, стоявший чуть поодаль. Я вылезла из машины Мерседес и остановилась на тротуаре. Задняя дверь джипа открылась, и из нее в сопровождении орангутана Питерса вышли Эдна и Уинни.
— Эй, Милагро! — раздался голос за моей спиной. Я обернулась и увидела Пеппера. — Я тут, как и договаривались. Где Иэн и все остальные?
— Привет, Пеппер! — поприветствовала я. — Я бы с радостью порезвилась с тобой от души, но у меня есть дела поважнее. Я буду очень благодарна, если ты и твои приятели проводят меня к этому джипу, а потом присмотрят за тем, чтобы этих женщин никто не обидел. Я у тебя в долгу.
— Черт, о каких долгах речь! — возмутился Пеппер. — Мы до сих пор обязаны Иэну за то, что он усадил Арти на его, прости за выражение, долбанную задницу. Что тут происходит — обмен заложниками?
— Боюсь, что да.
Пеппер взглянул на Питерса.
— Мы их быстро сделаем. Может, даже удастся разобрать машину на мелочь для пива.
— Спасибо, Пеппер, но у нас еще не закончились переговоры.
— Как скажешь, — пожав плечами, произнес байкер.
Пока я двигалась к машине, присутствие байкеров придавало мне уверенности.
— Милагро… — начала было Уинни.
— Не разговаривать! — рявкнул Питерс.
Его глазки-бусинки узрели толпу зверюг за моей спиной. Если бы он решил удержать Эдну и Уинни да еще прихватить меня в придачу, ему пришлось бы вступить в нешуточную драку.
— Они свободны, а ты пойдешь со мной, — заявил он.
— Пойдемте, дамы, — обратился Пеппер к моим бывшим друзьям. — Ты справишься, Милагро?
— Ты же знаешь, — успокоила я его, и в этот момент Питерс сжал мою руку.
В широко раскрытых глазах Эдны и Уинни читалось беспокойство, но я, взглянув на Питерса, сказала:
— Не порти товар, а то босс надерет тебе задницу.
Меня толкнули в машину, и дверь захлопнулась.
— Ах ты, чертова паразитка! — проворчал головорез Себастьяна.
Более компактная версия такого же отвратительного существа сидела на водительском месте.
— Привет, Питерс, — сказала я. — Надеюсь, кто старое помянет, тому глаз вон. Ты похитил меня, а я в тебя выстрелила — мы в расчете. Через несколько лет я посмеюсь над всем этим сумасшедшим домом.
— На этот раз у меня есть пистолет, — зарычал он и, откинув полу пиджака, продемонстрировал мне устрашающую железяку.
Мини-Питерс хмыкнул в ответ на сногсшибательную остроту товарища.
Питерс надел наручники на мои запястья.
— Себастьян что, тащится от таких сексуальных игрушек? — поинтересовалась я. — Куда вы меня везете?
— Это мое дело, а ты должна заткнуться к чертовой матери, — заявил Питерс.
— От таких, как ты, меня тошнит! — ляпнул коротышка.
— От каких? От сексуальных малышек, которые не про твою честь, головорез-тормозила?
— Я могу… — начал было он, но суровый взгляд Питерса заставил его заткнуться.
Всю оставшуюся часть пути никто из них не проронил ни слова. Мы приехали в соседний городок, и машина остановилась на парковке, располагавшейся позади прямоугольного нежилого здания. Там уже стояло несколько автомобилей. Стояла такая жара, что было заметно, как от асфальта поднимается пар.
Несмотря на то что я не упиралась, Питере и мини-Питерс посчитали необходимым вытолкнуть меня из машины. Войдя в здание через металлическую дверь в индустриальном стиле, мы двинулись по служебному коридору, изгибавшемуся впереди под прямым углом. Следующая дверь вывела нас в главный коридор.
— Она здесь, босс! Эта сучка у меня! — заорал Питерс.
Откуда ни возьмись передо мной возник Себастьян. Он стоял на линолеумном полу тускло-зеленого цвета, одетый в униформу правящих кругов, состоящую из темно-синего костюма, безупречно белой рубашки и красного галстука. Блестящий значок, изображавший американский флаг, украшал лацкан его пиджака.
— Здравствуй, Себастьян, — обольстительно улыбнувшись, поприветствовала его я. — Я пришла, как ты хотел. Я так рада, что ты хочешь меня.
Он нервно откашлялся.
— Дальше я сам справлюсь, Питерс. Спасибо.
Питерс и его мелкотравчатый соратник, одарив меня ненавидящими взглядами, оставили нас одних под светом люминесцентных ламп.
— На этот раз ты не сбежишь? — осведомился Себастьян.
— А ведь это не я сбежала, помнишь? Это ты бросил меня.
Он взял меня за локоть и повел дальше по коридору, мимо дверей из армированного стекла. В конце коридора находилась большая дверь, обитая дубом. Себастьян отпер ее. Мы прошли через приемную в просторное административное помещение без окон. В комнате стояли ничем не заваленный письменный стол, кожаное кресло и диван, обитый такой же кожей. В дальней стене была еще одна дверь.
Себастьян подошел ко мне. Он был очень напряжен, и мне показалось, что сейчас он меня ударит.
Я ожидала удара, который должен был обрушиться на меня. Наступлю ему на ботинок и заставлю упасть на колени. А когда тресну его по носу своими закованными в железки руками, в комнату вбежит охрана и, схватив меня, раскроит мне череп.
— А я думал, ты уже умерла, — нежно проговорил он, и его слова оказались больнее удара.
Этим голосом он читал мне сонеты, давал пояснения по поводу экспонатов музея и рекомендовал книги; этот голос заставлял меня чувствовать себя любимой.
— Ты сохранила все. Несмотря на то, как я от тебя ушел, ты сохранила все.
— Себастьян, может, ты расскажешь мне, что, в сущности, происходит?
Он повалился на диван. Его красивое лицо приобрело печальное выражение.
— Извини, что я был так груб с тобой на вечеринке у Кэтлин и тогда, в машине. Там со мною был Питерс. Мне полагается вести себя именно так, особенно в присутствии низших чинов.
— Тяжело, когда другие ждут от тебя чего-то определенного. Правда, не могу сказать, что я в этом разбираюсь. От меня никто ничего не ждет.
— Знаю, — согласился он. — В университете все понимали, как себя вести, а ты жила в своем собственном мире. Ты сама придумывала правила и сама подчинялась им.
— Я была невежественна, — смутившись, ответила я.
— Ты была великолепна. И все время смешила меня. Теперь никто меня не смешит.
Цвет его глаз напомнил мне о небе, простиравшемся над этим зданием.
— Себастьян, почему ты променял меня на «Чашу крови»? Тебе была безразлична моя любовь? И твои собственные чувства?
Я позабыла, что надо быть обольстительницей, и с трудом сдерживала слезы.
Он вскочил с места, пригладил свои золотистые волосы.
— Значит, вампиры рассказали тебе о «Чаше крови», верно? А о том, что моя жизнь теперь мне не принадлежит, они тебе не рассказали? — с горечью спросил он. — «Чаша» решает, что я должен делать, и я делаю это. Они велели мне вступить в КАКА, выбрать подходящую жену, занять руководящий пост… Они даже запретили мне писать, но я восстал против этого запрета, и они поддались.
