– Потому что Япония – не Америка. У нас нужны доказательства преступления. Никаких улик против сацумцев нет. Нужно арестовать их с оружием в руках.
– Асагава-сан прав, – был вынужден признать Фандорин.
– Расти, вы здесь новый человек, вы не понимаете! Да если эти трое – опытные
– Или, что еще вернее, зарежут себя, и тогда следствие зайдет в тупик, – вставил доктор. – Это же самураи! Нет, инспектор, ваш план решительно нехорош!
Асагава дал им еще немного покипятиться, потом сказал:
– Не случится ни первого, ни второго. Если бы вам, господа, было угодно переместиться ко мне в участок, я показал бы, как мы намерены провести операцию. К тому же, от участка до квартала Фукусима всего пять минут ходьбы.
Внутри оказалось и вовсе чудно.
Муниципалы передвигались по коридору важно, даже сонно, а здесь все носились, будто мыши; быстро кланялись на бегу, отрывисто здоровались с начальником. Беспрестанно открывались и закрывались двери. Эраст Петрович заглянул в одну – увидел ряд столов, за каждым по маленькому чиновнику, и все шустро-шустро скользят кисточкой по бумаге.
– Отдел регистрации, – пояснил Асагава. – У нас это считается самой важной частью полицейской работы. Когда власть знает, кто где живет и чем занимается, преступлений меньше.
С противоположной стороны коридора доносился звонкий перестук, будто целая орава озорной ребятни самозабвенно колотила палками по доскам. Эраст Петрович подошел, пользуясь преимуществами роста, заглянул в окошко, расположенное над дверью.
Два десятка людей в черных ватных костюмах и проволочных масках почем зря лупили друг друга бамбуковыми дубинами.
– Занятие по фехтованию. Обязательно для всех. Но нам не туда, а в тир.
Инспектор завернул за угол и вывел гостей во двор, поразивший Фандорина чистотой и ухоженностью. Особенно хорош был крошечный, затянутый ряской прудик, в котором величественно описывал круги ярко-красный карп.
– Мой помощник увлекается, – пробормотал Асагава, кажется, не без смущения. – Особенно любит каменные сады… Пускай, я не запрещаю.
Фандорин огляделся вокруг, ожидая увидеть какие-нибудь изваяния, но высеченных из камня растений нигде не обнаружил – лишь мелкий гравий, и на нем несколько грубых булыжников, расставленных безо всякой симметрии.
– Как я понимаю, это аллегория борьбы порядка и хаоса, – кивнул доктор с видом знатока. – Недурно, хоть и несколько прямолинейно.
Титулярный советник и сержант переглянулись. Первый озадаченно нахмурился, второй ухмыльнулся.
Спустились под землю, в длинный погреб, освещенный масляными лампами. Судя по мишеням и ящикам со стреляными гильзами, здесь находился полицейский тир. Внимание Фандорина привлекли три соломенных чучела в человеческий рост: каждое обряжено в кимоно, в руке бамбуковый меч.
– Почтительнейше прошу господина вице-консула ознакомиться с моим планом. – Асагава покрутил фитильки на лампах, стало светлее. – По моей просьбе господин вице-интендант Суга прислал двух хороших стрелков из револьвера. Я проверил их на этих макетах, оба бьют без промаха. Мы позволим сацумцам войти в годаун. Потом придем их арестовывать. Всего четыре человека: один будет изображать старшего, трое – рядовых патрульных. Если больше – сацумцы действительно могут покончить с собой, а тут они решат, что с такой маленькой командой справятся без труда. Обнажат свои мечи, и тогда «старший» упадет на пол – его роль на этом кончается. Трое «патрульных» (это двое токийцев и я) выхватывают из-под плащей револьверы и открывают огонь. Стрелять будем по рукам. Таким образом, мы, во-первых, возьмем злоумышленников с оружием, а во-вторых, не дадим им уйти от ответа.
Американец толкнул Эраста Петровича локтем в бок:
– Слыхали, Расти? Они будут палить по рукам! Не так-то это просто, мистер Гоу. Известно, какие из японцев стрелки! План, может, и неплох, но идти должны не вы.
– Кто же тогда, разрешите спросить? И, позвольте вам напомнить, мое имя – Гоэмон.
– Окей, пусть будет Гоуэмон. Кто пойдет дырявить желто… ну этих, сацумцев? Во-первых, конечно, я. Скажите, Расти, вы метко стреляете?
– Довольно метко, – скромно сказал Эраст Петрович, умевший с двадцати шагов вогнать одна в одну весь барабан – разумеется, из длинноствольного оружия и с твердого упора.
– Отлично. А про вас, док, мы и так знаем – стреляете, как скальпелем режете. Вы, конечно, человек вроде как посторонний и участвовать в нашем шоу не обязаны, но если не побоитесь…
– Нет-нет, – оживился Твигс. – Я теперь, знаете ли, стрельбы нисколько не боюсь. Попасть в цель гораздо легче, чем, скажем, аккуратно зашить мышцу или наложить шов.
– Молодчага, Лэнс! Вот вам, Гоу, и трое «патрульных». Одену Расти и Лэнса в форму, и будем как трое тупых муниципалов. Вас, так и быть, возьмем четвертым – вроде как переводчиком. Побалаболите с ними и рухнете на пол, а остальное мы сделаем сами. Верно, ребята?
– Конечно! – с энтузиазмом воскликнул доктор, очень довольный наметившимся приключением.
Эраст Петрович подумал: мужчина даже самой мирной профессии, раз взяв в руки оружие, уже никогда не забудет этого ощущения. И будет стремиться испытать его вновь.
– Прошу извинить за дотошность, но можно ли посмотреть, насколько хорошо вы стреляете, джентльмены? – спросил Асагава. – Я, конечно, не смею не верить вам на слово, но операция такая важная, я отвечаю за нее и перед господином вице-интендантом, и перед самим господином министром.
Твигс потер руки:
– Я что ж, я с удовольствием. Не одолжите мне один из ваших замечательных кольтов, сэр?
Сержант вручил ему револьвер. Доктор скинул сюртук, остался в одной жилетке. Слегка пошевелил пальцами правой руки, взялся за рукоятку, тщательно прицелился и первой же пулей перебил одному из чучел соломенное запястье – бамбуковый меч упал на пол.
– Браво, Лэнс!
Твигс поперхнулся от мощного шлепка ладонью по спине. Но инспектор покачал головой:
– Сэнсэй, при всем уважении… Разбойники не будут стоять и ждать, пока вы прицелитесь. Это ведь не европейский поединок на пистолетах. Нужно стрелять очень-очень быстро, да еще учитывать, что ваш противник в этот момент тоже будет двигаться.
Японец нажал ногой на какой-то рычаг, и манекены вдруг закружились вместе с деревянным постаментом, будто на карусели.
