АРОМАТ ИРИСОВ
В кабинете российского посланника сидели шестеро мрачных господ: пятеро в черных сюртуках, один в флотском мундире, тоже черном. За окнами особняка сияло легкомысленное майское солнце, но путь его лучам преграждали плотные гардины, и в комнате было сумрачно, под стать общему настроению.
Номинальным председателем совещания был сам посланник, действительный статский советник барон Кирилл Васильевич Корф, однако его превосходительство рта почти не раскрывал – хранил значительное молчание и лишь степенно кивал, когда слово брал сидевший по правую руку Бухарцев. По левую руку от полномочного представителя Российской империи расположились еще двое дипломатических сотрудников, первый секретарь и юный атташе, но те в разговоре не участвовали, а представляясь, прошелестели свои имена так тихо, что Эраст Петрович их не разобрал.
Консул и вице-консул были посажены с другой стороны длинного стола, отчего возникало впечатление если не прямой конфронтации, то все же некоторого противостояния токийцев и йокогамцев.
Сначала обсудили подробности покушения: у нападавших были револьверы, но стреляли они только в воздух, для острастки; несчастный Окубо закрывался от клинков голыми руками, отчего у него иссечены предплечья; смертельный удар расколол многоумную голову министра надвое; сразу с места убийства заговорщики отправились в полицию сдаваться и передали письменную декларацию, в которой диктатор объявляется узурпатором и врагом нации; все шестеро – бывшие сацумские самураи, земляки убитого.
Пораженный, Фандорин спросил:
– Они сдались? Не пытаясь покончить с собой?
– Теперь незачем, – объяснил консул. – Они свое дело сделали. Будет суд, они выступят с красивыми речами, публика будет смотреть на них, как на героев. Про них напишут пьесы, нарисуют гравюры. Потом, конечно, оттяпают головы, но почетное место в японской истории они себе обеспечили.
Далее приступили к главному – обсуждению политической ситуации и прогнозу грядущих перемен. Спорили двое, консул и морской агент, остальные слушали.
– Теперь Япония неминуемо превратится из нашего союзника в соперника, а со временем и в заклятого врага, – угрюмо вещал Всеволод Витальевич. – Увы, таков закон политической физики. При Окубо, стороннике жесткого контроля над всеми сферами общественной жизни, Япония развивалась по нашему, российскому пути: твердая вертикаль власти, государственное управление основными отраслями промышленности, никаких игр в демократию. Отныне же настает час английской партии. Страна повернет на британский путь – с парламентом и политическими партиями, с возникновением крупного частного капитала. А что такое британская модель развития, господа? Это экстенсия, развитие вовне, газообразность, то есть стремление занять собою всё доступное пространство. Такового вокруг предостаточно: слабая Корея, дряхлый Китай. Вот там-то мы с японским тигром и сойдемся.
Капитан-лейтенанта Бухарцева перспектива, нарисованная йокогамским консулом, нисколько не напугала.
– О каком тигре вы говорите, сударь? Право, смешно. Это не тигр, а кошка, причем драная и облезлая. Годовой бюджет Японии – одна десятая российского. Про военные силы и говорить нечего! У микадо армия мирного времени – тридцать пять тысяч человек. У его царского величества – почти миллион. Да и что у японцев за солдаты? Нашим молодцам едва по грудь. А флот! Я тут по роду службы посещал броненосец, недавно закупленный в Англии. Смех и слезы! Какие-то лилипуты, ползающие по Гулливеру. Как они намерены управляться с поворотным механизмом двенадцатидюймовых орудий? Подпрыгивать и виснуть на колесе впятером? Какая Корея, какой Китай, помилуйте, Всеволод Витальевич! Дай бог японцам остров Хоккайдо освоить!
Речь Бухарцева посланнику явно понравилась – он заулыбался, закивал. Доронин же ни с того ни с сего вдруг спросил:
– Скажите, Мстислав Николаевич, а у кого в домах чище – у наших крестьян или у японских?
– При чем здесь это? – поморщился Бухарцев.
– Японцы говорят: «Если в домах чисто, значит, правительство уважаемо и стабильно». У нас, господа соотечественники, в домах нечисто, и весьма-с. Грязь, пьянство, а чуть что – красного петуха под помещичью крышу. У нас, милостивые государи, бомбисты. Хорошим тоном у образованной молодежи считается фронда, а у японцев хороший тон – патриотизм и почтение к власти. Что же до разницы в телосложении, то это дело наживное. Мы говорим: в здоровом теле здоровый дух. Японцы уверены в обратном. И в этом я с ними, знаете ли, согласен. У нас с вами четыре пятых населения неграмотны, а у них принят закон о всеобщем обучении. Вы давеча поминали бюджет – мол, у нас в десять раз больше денег. Зато японцы треть государственного дохода отдают министерству просвещения. Скоро все дети здесь будут ходить в школу. Патриотизм, здоровый дух и образование – вот кулинарный рецепт корма, на котором из «драной кошки» очень быстро вырастает тигр. А еще не забудьте главное японское сокровище, в наших палестинах, увы, очень редкое. Называется «достоинство».
Посланник был удивлен:
– В каком, простите, смысле?
– В самом что ни на есть прямом, ваше превосходительство. Япония – страна вежливости. Каждый, даже самый бедный, здесь держится с достоинством. Для японца нет ничего страшней, чем утратить уважение окружающих. Да, сегодня это нищая, отсталая страна, но она стоит на твердом фундаменте, а потому добьется всего, к чему стремится. И произойдет это гораздо быстрее, чем нам кажется.
Бухарцев продолжать препирательство не стал – лишь с улыбкой взглянул на посланника и красноречиво развел руками.
И тогда его превосходительство наконец произнес свое веское слово:
– Всеволод Витальевич, я ценю вас как прекрасного знатока Японии, но мне также известно, что вы человек увлекающийся. Слишком длительное пребывание на одном месте имеет свои отрицательные стороны: начинаешь смотреть на ситуацию глазами туземцев. Иногда это полезно, но не увлекайтесь, не увлекайтесь. Покойник Окубо говорил, что его не убьют,
