запятнанной кровью манжете искоркой сверкнула скромная ониксовая запонка.
Не помня себя, Геля извернулась и вгрызлась в другую, ненавистную, удерживающую ее руку.
– Ах ты, лахудра! – Сиплый с силой оттолкнул ее.
Она упала на четвереньки, но тут же вскочила и бросилась на помощь Розенкранцу.
– Штырь! Держи ее, паскуду! Уйдет! – скомандовал сиплый.
Один из бандитов оставил ученого и двинулся девочке наперерез. Геля воинственно завизжала и выставила вперед руки со скрюченными пальцами, готовая расцарапать физиономию мерзавцу, если он посмеет приблизиться.
Мерзавец и не посмел. Он вдруг охнул и закрыл лицо ладонями.
– Что, испугался?! – воодушевленная явным страхом противника, заорала Геля. – Я тебя придушу, понял? Просто придушу, гад паршивый, только тронь!
Паршивый гад медленно опустил руки, и Геля отшатнулась – лоб у него был разбит, по лицу густо стекала кровь.
В воздухе что-то свистнуло, и Штырь, закатив глаза, рухнул навзничь.
Снова раздался тот же загадочный свист. Следом еще и еще. Избивающие Розенкранца бандиты вдруг нелепо задергались, словно в их идиотском танцклассе поставили другую музыку.
Один со стоном повалился на землю, другой, охнув, схватился за бок.
– Что за дела, Маз? – злобно крикнул третий. – Какая-то мразота меня дождевиком поздравила!
Геля завертела головой, не понимая, что происходит, и в мимолетном свете луны увидела человека, небрежно прислонившегося к стене углового дома.
– А щас мы эти дела разъясним, – угрожающе просипел Маз и крикнул: – Ктой-то там такой борзый нарисовался? Обзовись!
– О! Так ты ж мой вопрос спросил, – ответил ленивый, с растяжечкой голос. – Чужую поляну чешете, бычье беспардонное. Знаете, что за такое от обчества бывает?
– А ты подойди, растолкуй.
– Ваня Полубес растолкует. И псы его, – с издевкой донеслось от угла, но тут же тон говорившего изменился, стал резким: – Э, баклан, грабли от беты прибери!
За плечом у Гели послышался звук удара, стон и грязная ругань. Обернувшись, девочка увидела совсем рядом одного из бандитов, скрючившегося от боли.
– Латаем, Маз! – проныл ушибленный. – У Полубеса, известно, чердак не на месте. На тряпки нас порвет, и вся недолга.
– Калитку прикрой! – зло пролаял Маз. – Где он, тот Полубес? Ты что ж, сявки какой-то испужался?
– Да блохач это, – проворчал другой бандит, – щас и псы набегут, и Полубес подтянется. Тикаем, я на такое не подписывался.
– Ша базлать! – рявкнул Маз и вдруг истерично заблажил, срывая и без того сиплый голос: – Я те жабры в хребет вобью, гниденыш! Шоха, Дроссель, берите его!
– Ну, гляди, – спокойно, даже с некоторым сочувствием протянул гниденыш. Двое злодеев устремились к нему, но его уже и след простыл.
В тот же миг луну затянуло тучами.
Кто-то из бандитов зашелся в крике, кто-то упал без всякой видимой причины, словно из темноты их атаковали призраки. Геля испуганно присела, накрыв голову руками, и поползла в сторону лежащего на мостовой Розенкранца.
– Григорий Вильгельмович, миленький, хорошенький, вы живы?
Ученый с трудом приподнялся на локте и вдруг навалился на девочку, прижав ее к груди:
– Прошу прощения за фамильярность, Аполлинария Васильевна, – прерывисто проговорил он, – но наших налетчиков, похоже, кто-то забрасывает камнями, и так вы будете в большей безопасности.
Геля счастливо вздохнула – он жив! – сунула голову под пиджак Розенкранца, еще и крепко зажмурилась, не в силах больше выносить весь этот ужас.
Через короткое время раздался крик:
– Маз, брыкай! Рвем когти! – и топот.
Геля рискнула выглянуть из своего сомнительного убежища, но Розенкранц придержал ее за плечо.
– Не подходите – убью, – глухо сказал он.
Геля все же высунула нос из-под пиджака и увидела темный силуэт, грозно возвышающийся над ними. Силуэт был какой-то странный, словно не вполне человеческий. «На нас напали инопланетяне. Или зомби», – устало подумала она и спряталась обратно.
– Ладно, фраер, твоя нынче масть, – донесся до нее ужасный сиплый голос и звук смачного плевка. – А ты, профура, вперед ходи да оглядывайся.
И – тишина.
– Ну все, все. Он ушел, – сказал ученый и мягко отстранил от себя девочку.
Облака разошлись, как занавес в театре, и луна беспрепятственно заливала серебристым, холодным светом пустынный пятачок на пересечении Подкопаевского и Хохловского, где прямо на мостовой сидели Геля и Розенкранц.
Внезапно девочка вскрикнула, заметив приближающуюся к ним из темноты фигуру.
– Барышня хорошая, не бойтесь. Это ж я – Щур.
Глава 21
Щур!
Всхлипнув, Геля схватила подбежавшего паренька за руку:
– Щур, миленький, откуда ты здесь?
– Так, ходю за вами. Приглядываю, – буркнул тот и горячо добавил: – Это не наши были. Залетные какие-то. Наши б вас ни в жисть не обидели! Однако рассиживаться тута нечего. Дядечка, уж не знаю вашего прозвания, вы встать смогете?
– Григорий Розенкранц, отныне навечно ваш должник, – ученый протянул мальчишке руку. – Смею заметить, молодой человек, что вы проявили себя истинным ланцелотом!
– Ланцелот – это чего? – шепотом спросил у Гели Щур, пока ученый тряс его за руку, – а то я господскую-то феню не очень…
– Это значит, что ты ужасно храбрый, – так же тихо ответила девочка. – А ты что – один их прогнал? Камешками? А где же Ваня Полубес?
– На работе, – пожал плечами Щур, – ай подушку давит. Пугнуть я их хотел, да не вышло…
– Не знаю, о каком Ване речь, но то, что вы, мой друг, спасли Аполлинарию Васильевну от этих мерзавцев, да еще в одиночку, делает вам честь! – проговорил ученый и печально добавил: – А я, как видите, оплошал…
– Вы себя не казните. Где ж вам было управиться с такой кодлой? – серьезно сказал Щур. – А махались вы будь здоров! Я ажно рот раззявил – не ждал, уж не серчайте, что такой хлипкий барин себя этим окажет… Ланцелотом…
– Я бывший бурш, – пожал плечами Розенкранц.
– Бурш – это кто? – снова зашептал Геле мальчишка.
– Так называют себя немецкие студенты, – Григорий Вильгельмович услышал и ответил сам, – я учился в Германии.
– Вона чего, – присвистнул Щур. – Так вас махаловке в нивирситетах обучают? То-то я гляжу, и Василь Савельич в кулачном деле мастак…
– Василий Савельевич? – заинтересованно поднял брови Розенкранц.
Щур с недоумением покосился на Гелю, но, к счастью, особенно распространяться не стал, а ответил коротко:
