свои дела. Затем, когда возвратились из Чечни, его оставили там. Через некоторое время пришел из Чечни один человек и сообщил: «Хасан Хусейн вернулся к русским и вышел против нас с их оказией[40] и мы его убили».
Гази Мухаммед сказал: «Подлинно мы принадлежим Аллаху и к нему возвратимся», заплакал и обратился к Шамилю: «Если я сверну в сторону от этого нашего дела, то убейте меня без промедления, дабы я не был под словами Аллаха всевышнего — „Истинно мы продлеваем им жизнь для того, чтобы они увеличивали беззаконие“».[41] Конец. Это была у Гази Мухаммеда боязнь за плохой исход жизни, как то случилось с этим Хасаном Хусейном. Да наградит нас Аллах всевышний хорошим исходом жизни.
Передавал[42] мне человек, заслуживающий доверия, со слов одного слуги при столе у Абу Муслима шамхала следующее: «Пришло к Абу Муслиму послание от одного человека, живущего по соседству с благородной могилой, да будет молитва Аллаха над давшим [51] ей славу и мир: „Истинно я раньше видел во сне пророка, — да будет над ним молитва Аллаха всевышнего и мир, — обычно одного, а сейчас я вижу с ним некоего другого мужа. Я спросил пророка об этом муже. Он мне сказал — это Гази Мухаммед“. В том письме было пояснение наружности этого человека и его свойств. Затем этот человек, живший рядом с благородной могилой, писал: „Я прошу тебя Аллахом великим, о, Абу Муслим, напиши мне, имеет ли Гази Мухаммед указанную наружность и свойства?“
Абу Муслим позвал известного ученого хромого Хаджиява ал-Урути, подал ему это послание и спросил его был ли Гази Мухаммед таковым, как описано в этом письме. Ученый Хаджияв ответил: „Клянусь Аллахом, я водил дружбу с Гази Мухаммедом в течение двенадцати лет, еще во время учения, и он был таков, как описано, и я не могу описать его лучше, чем написано, хотя и водил с ним так долго дружбу“». Конец.
Передавали мне также, что этот ученый Хаджияв ал-Урути обычно говорил: «Если бы я и Гази Мухаммед жили до времени нашего пророка, да будет над Ним молитва Аллаха всевышнего и мир, то я сказал бы, что Гази Мухаммед — пророк». Конец.
Передавали мне также, что когда Гази Мухаммед учился в детстве в одном селении, то там был один дряхлый старик, который очень дружил с Мухаммедом Эфенди ал-Яраги и Гази Мухаммедом. Этот старик сообщал нам, что Мухаммед Эфенди говорил: «Я и ты — мы можем подтвердить, что Гази Мухаммед находит решение по Корану в отношении того, к чему он направляется. Больше того, он даже проникает в провидение будущего и ему открывается все, кроме „сути обстоятельств трона и седалища“». Конец. Да освятит Аллах всевышний их души и да вознаградит нас соседством с ним.[52]
Сообщил мне человек, заслуживающий доверия, со слов такого же человека из Гимр о том, что после возвращения с битвы в Хунзахе, некоторые люди из гимринцев в их мечети после полуденной молитвы говорили в присутствии Гази Мухаммеда: «Этот привел в движение великие межусобицы и сделал мир тесным для народа». Они как бы упрекали Гази Мухаммеда. Тогда Гази Мухаммед, рассерженный и обиженный их словами, закричал: «Аллах, Аллах!»[43] И затряслась мечеть. Те устрашились и сказали: «Давайте же покаемся». Гази Мухаммед быстро встал и сказал: «Я уже покаялся раньше» и ушел к себе домой.
Это было то сильное землетрясение, которое произошло в Дагестане в то время, в ту эпоху.
Сообщил[44] ученый Муртади Али аз-Зульди ал-Карахи этому редактору о том, что он, Гази и другие мужчины находились в Ашильте в одном доме. Гази Мухаммед лежал, покрывшись своей буркой. Вдруг он встал и сказал: «Нет силы, нет мощи, кроме как при содействии Аллаха». Его спросили: «Что ты видел [во сне?]». «Ничего не видел», — ответил Гази Мухаммед. Ему повторили вопрос. Тогда он сказал: «Как будто бы русские уже приблизились к нам». И вдруг послышался голос какого-то верхового. Верховой вошел к Гази Мухаммеду и сказал: «Такой-то наиб послал меня к тебе сообщить, что русские идут из такого-то места». Гази Мухаммед сказал верховому: «Скажи наибу, пусть не боится, русские ведь идут ко мне, а не к нему». Он приготовился к выходу из [Ашильты] и ушел. Конец.
Из примеров силы его благочестия. Его рубашка была в заплатах. Ему сказали: «А почему не сделать [53] тебе рубашку из этого вот полотна?» В этом доме было множество полотна. Гази Мухаммед ответил: «Оно не является моим имуществом, оно имущество общего дела и бедных».
Глава о сражении, в котором пал смертью праведника Гази Мухаммед и был ранен Шамиль
Пришли русские. Приготовление к обороне того участка[45] еще не было закончено. С русскими были люди Османлу Качара и Джамава ал-Хайдаки, Джемаля ал-Чиркави и Саида ал-Харакани. Тогда Гази Мухаммед пошел на гимринскую равнину, завалил преградами ее теснину и построил за завалами жилища.
И вот ночью перед самым днем битвы, а это была ночь на понедельник 3 джумада ал-ухра 1248 [29.X.1832] г., Шамиль увидел во сне, что как будто бы он находится в каком-то доме, а его ружья, и длинное и короткое, испортились. Враги забрались на крышу этого дома, проломали его крышу и просунули к ним внутрь ружье, а Шамиль, находясь внутри, отталкивал это ружье, а затем он, якобы, убежал из этого дома. Конец.
В понедельник на них напали русские. Битва пылала с утра до вечера. Войска Гази Мухаммеда отступили, а Гази Мухаммед, Шамиль и с ними около 13 человек засели в доме, находившемся позади завалов: Гази Мухаммед сказал Шамилю: «Зачем ты остался здесь?» Как будто бы он не хотел, чтобы Шамиль был там среди осажденных. В этом доме находилось множество народу. Враги окружили и собрались вокруг дома, а некоторые из них забрались на крышу и проломали ее. Осажденные стреляли [54] из дома, а враги стреляли в них. Ружья Шамиля испортились. Находившиеся на крыше просовывали в проделанные дыры штыки ружей и поражали ими, а осажденные отталкивали их, как это видел во сне Шамиль. Гази Мухаммед приказал напасть на врагов через дверь дома. Они столпились у двери, но никто не вышел наружу. Тогда Гази Мухаммед стал усиленно испрашивать у Аллаха прощения своих грехов и, произнеся много раз «нет бога кроме Аллаха», обнажил свою шашку и бросился наружу. С ним также бросился сын его тетки Мухаммед-султан. Шамиль приказал другим броситься вместе с Гази Мухаммедом, сам же Шамиль не был у двери, а дом был тесный, но никто не бросился. Шамиль спросил: «Пал ли Гази Мухаммед?». — «Упал невдалеке», — ответили ему.
Тогда Шамиль сказал: «Вот уже пришел некий день, в который мы не оплакиваем Гази Мухаммеда». И у Шамиля не было тогда ни печали, ни горя. Шамиль сообщил им о том, что «большеглазые гурии являются к павшим за веру еще до того, как их души отделятся [от тела], и может быть, они уже в небесном пространстве дожидаются нас к себе».
Шамиль опасался, что враги бросят к ним огонь через проломы в крыше и взорвется порох, поэтому он приказал находившимся с ним сделать вылазку, но они не выходили. Тогда он обнажил шашку, бросил ножны с поясом, засучил рукава, подобрал полы и бросился из двери. Его папаха с чалмой упала от удара о верхний косяк двери. Шамиль ударил шашкой того, кто был у двери; тот упал ртом вниз и «опустил бороду». Шамиль ударил другого — тот также упал. Третий ударил Шамиля в грудь ружейным штыком и пронзил его грудь насквозь. Шамиль ухватился за находившийся в его груди штык одной рукой и, ударив напавшего шашкой, сшиб его. Ружье сшибленного упало [в стороне] от него. [55]
Когда это все увидели нападающие, то перед Шамилем начали разбегаться. Находившиеся же сзади Шамиля преследовали его, не имея возможности стрелять в него из ружей из-за собственной же давки вокруг него. Наконец, один выстрелил в Шамиля из ружья, но не поразил его. Шамиль бросился на него с шашкой и нанес ему множество ударов, но тот защищался своей буркой.
Передают, что этот человек — Хан Мухуль и что он вернулся оттуда с крупными ранениями и умер ли он от этих ран или нет — Аллах всевышний знает больше. Один солдат бросил камень и поразил им Шамиля в левую лопатку. Камнем была сломана ключевая кость. Боль была так сильна, что он застонал, но, однако, не упал.
И вот, в то время, когда он бросался раз сюда, раз туда и в его помыслах не было уже надежды на
