— Я вижу, войска маршала Малиновского подходят к стороне Пешт, — сказал он. — Танки въезжают на широкие улицы. Скоро советские войска перережут железнодорожное сообщение с Будапештом. Если вы хотите вернуться домой в Швецию, сделайте это сейчас. Поездов будет немного.
— Это невозможно, — ответил Рауль. — Я остаюсь. Если мы покинем город, кто защитит евреев в наших шведских домах.
— Я согласен с Раулем, — поддержал Пер Ангер. — Я тоже остаюсь.
Оказалось, что остаться хотят все.
— Меня это радует, — сказал Даниельссон. — Я считаю, что у нас есть важные дела. Но знайте: может случиться все что угодно. Не исключено, что никто из нас не останется в живых.
Нилашисты согнали всех оставшихся евреев Будапешта в специальное гетто в районе синагоги. Здесь некому было их защитить. Круглые сутки нилашисты вытаскивали мертвых и покалеченных людей и выбрасывали их в ледяные воды Дуная.
Эйхман совсем озверел.
— Если мы будем сначала пытать каждого еврея, то никогда с ними не покончим! — орал он на нилашистов. — У нас мало времени! Приказываю вам как можно скорее очистить гетто. Гоните евреев к границе — прямо сейчас!
Эйхман изо всех сил ударил тростью по столу, так что щепки полетели.
— Есть! — сказали нилашисты и покинули кабинет.
Вошел офицер СС и отсалютовал гитлеровским приветствием. Задыхаясь, он выпалил:
— Русские прорвались в Буду. Венгерское правительство выехало в западную Венгрию. Если хотите покинуть Будапешт, нельзя откладывать. У меня готов автомобиль к отъезду.
Эйхман взглянул в окно. Ясно слышались удары артиллерии. Он провел рукой по нагрудному карману и убедился, что испанский дипломатический паспорт на месте. Он бросил последний взгляд на рождественскую елку, стукнул тростью по голенищу сапога и обернулся:
— Я готов, — сказал он. — Едем немедленно!
Эйхман покинул Будапешт 23 декабря 1944 года. В городе остался немецкий комендант Шмидтгубер с шестидесятитысячной армией и толпой вооруженных нилашистов, оставшихся без командира.
Советские войска вели артиллерийский обстрел. Снаряды рвались то тут то там. Каждый день погибали сотни людей. Люди вздрагивали от постоянных взрывов. Находиться вне дома было опасно для жизни. Горожане прятались в подвалах.
В разгар этого безумия к Валленбергу пришла беременная женщина, которая вот-вот должна была родить. Ей некуда было идти. Рауль предложил ей свою кровать. При свете стеариновых свечей она родила дочь. Женщина попросила Рауля стать крестным отцом новорожденной.
На следующий день после Рождества Валленберга и Ангера вызвали в венгерское Министерство иностранных дел. Валленберг знал, что министр Кемени уже уехал из города. Их принимал нилашист.
— Я вынужден просить вас немедленно покинуть Будапешт, поскольку шведское государство отказывается признать наше новое правительство, — заявил он. — Мы больше не хотим вас здесь видеть!
— Мы не сможем покинуть Будапешт за такой короткий срок, — ответил Пер Ангер.
— Ах так, не можете? — получил он ироничный ответ. — Если вы отказываетесь уехать, я не могу отвечать за вашу безопасность.
— Вы нам угрожаете?
Нилашист промолчал, но его улыбка была красноречивее любых слов.
Этой ночью Рауль долго не мог заснуть: «Кто защитит евреев, если шведских дипломатов заставят покинуть город?»
Ранним рождественским утром ему позвонил Пер:
— Сегодня в пять утра нилашисты напали на посольство. Пятьдесят человек с автоматами. Схватили наших шведских секретарей и увезли их. Даниельссон успел скрыться в посольстве Швейцарии. Сейчас нилашисты грабят наши запасы.
Даже Рауль был поражен тем, что нилашисты решились напасть на дипломатическую миссию. Теперь можно было ждать всего.
— Не приходи сюда! — предупреждал Пер. — Они тебя убьют! Постарайся ночевать в разных местах, чтобы нилашисты не могли тебя найти. Я послал телеграмму в Министерство иностранных дел в Стокгольм.
Это была последняя весточка, которую министерство получило от посольства в Будапеште. Советские войска окружили Будапешт. Все дороги были заблокированы. Никто не мог покинуть город. Вскоре не стало электричества и воды.
На Рождество те шведские дипломаты, кто был еще на свободе, собрались в посольстве Швейцарии. Это, похоже, было последнее надежное место в Будапеште. Когда Рауль Валленберг и Пер Ангер пришли в посольство, то увидели перед пылающим камином Даниельссона. В честь праздника он надел ярко-красную бабочку. Через час пришел Ларс Берг. Их угощали кофе и перечным печеньем. За окном слышался грохот пушек, стекла в окнах дрожали.
Внезапно раздался звонок в дверь. Принесли телеграмму.
— Неужели телеграф все еще работает! — вырвалось у Даниельссона. — Надо же!
Телеграмма была адресована Ларсу Бергу. Ее прислали его родители из Швеции. Он открыл ее и прочел:
— Желаем нашему мальчику мирного Рождества!
Между Рождеством и Новым годом советские войска ворвались в Будапешт. Атака немецкого штаба в Буде была отбита. Немцы начали строить баррикады на улицах. В нескольких сотнях метров от швейцарского посольства они оборудовали пулеметную огневую точку.
— Становится все опаснее. Того гляди и мы станем мишенью для русских, — заметил Даниельссон, когда они проходили мимо. — Ты вывесил флаг?
— Да, но нам следует найти для укрытия место получше, — ответил Пер Ангер.
— Прежде всего нам следует держаться вместе перед последней битвой, — подчеркнул Даниельссон и повернулся к Валленбергу. — Ты должен как можно скорее переехать к нам.
— Я не могу. Я должен быть рядом с моими подопечными, — ответил Рауль решительно.
В небе послышался звук мотора. Это был советский бомбардировщик, но ни одной бомбы не упало. Тишина предвещала несчастье. Они стояли и пристально смотрели вверх на бледно-серое небо. Что-то двигалось там, в воздухе, будто птицы. И вот вокруг них стали опускаться листовки. Они медленно, словно снежинки, кружились над крышами.
Листовки призывали немецкую и венгерскую армии сложить оружие. Тогда город не будет разрушен. Проигравшим было обещано хорошее обращение. В противном случае любое сопротивление будет подавлено без оглядки на гражданское население Будапешта.
— Эти условия намного лучше того, что немцы могли ожидать, — вырвалось у Даниельссона.
— Было бы чистым безумием не принять их и не сдаться на этих условиях, — сказал Пер.
— И тогда мы были бы спасены — и наши подопечные тоже, — подумав, сказал Рауль. — Но ведь все, что Гитлер делал до сих пор, было безумием.
Оставшуюся часть дня в Будапеште было непривычно тихо. Шведам стало известно, что русские и немцы договорились о перемирии.
Немецкий комендант Шмидтгубер послал телеграмму Гитлеру:
«Прошу вас отдать приказ о капитуляции. Положение безнадежно. Будапешт не представляет никакой военной ценности для Германии».
Ответ Гитлера пришел молниеносно:
